Винсент предпочитал служанок: нередко они бывали истинно шарденовского типа.Марго приподнялась на носки и поцеловала его, просто, привычно, словно они давно уже были любовниками; потом она вдруг прижалась к нему всем телом и затрепетала. Винсент постелил для нее на земле куртку, а сам сел на стул. Марго прикорнула у его ног и посмотрела на него с таким выражением, какого Винсент никогда еще не видел в глазах женщины.— Винсент, — сказала она ради одного только удовольствия услышать, как чудесно звучит его имя.— Да, Марго?Он не знал, что сказать, как вести себя.— Вчера ты, наверно, подумал обо мне плохо?— Плохо? Нет. А с чего ты взяла?— Можешь мне не верить, Винсент, но вчера, поцеловав тебя, я в первый раз в жизни целовала мужчину.— Неужели? Разве ты никогда не любила?— Нет.— Это жаль.— Правда? — Она помолчала. — А ты любил других женщин, ведь любил, да?— Любил.— И многих?— Нет… Только троих.— А они тебя любили?— Нет, Марго, не любили.— И как они только могли?— Мне всегда не везло в любви.Марго придвинулась плотнее к Винсенту и положила руку ему на колено. Другой рукой она шаловливо провела по его лицу, коснувшись массивного носа, полных, приоткрытых губ, твердого, округлого подбородка. Легкая дрожь опять пробежала по ее телу; она быстро отдернула пальцы.— Какой ты сильный, — тихо сказала она. — Все у тебя сильное — и руки, и скулы, и шея. Я никогда не встречала раньше такого мужчину.Он грубо обхватил ее лицо ладонями. Страсть и возбуждение, кипевшие в ней, передались и ему.— Я тебе нравлюсь хоть немного? — В ее голосе звучала тревога.— Да.— Ты поцелуешь меня?Он поцеловал.— Пожалуйста, не думай обо мне плохо, Винсент. Я не могу ничего с собой поделать. Ты видишь, я влюбилась в тебя… и не смогла удержаться.— Ты влюбилась в меня? В самом деле? Но почему?Она прильнула к нему и поцеловала его в уголок рта.— Вот почему, — шепнула она.Они сидели не шевелясь. Неподалеку было крестьянское кладбище. Столетие за столетием крестьяне ложились на вечный отдых в тех самых полях, которые они обрабатывали при жизни. Винсент стремился показать на своих полотнах, какая это простая вещь — смерть, такая же простая, как падение осенней листвы, — маленький земляной холмик да деревянный крест. За кладбищенской оградой зеленела трава, а вокруг расстилались поля, где-то далеко-далеко сливаясь с небом и образуя широкий, как на море, горизонт.— Ты знаешь хоть что-нибудь обо мне, Винсент? — мягко спросила она.— Очень мало.— Говорил тебе кто-нибудь… сколько мне лет?— Нет, никто.— Мне тридцать девять. Скоро будет сорок. Вот уже пять лет я все говорю себе, что если не полюблю кого-нибудь до сорока лет, то убью себя.— Но ведь это так легко — полюбить.— Ты думаешь?— Да. Трудно другое — чтобы и тебя полюбили в ответ.— Нет, нет. В Нюэнене все трудно. Больше двадцати лет я мечтала кого-нибудь полюбить. И мне ни разу не довелось.— Ни разу?Она посмотрела куда-то вдаль.— Только однажды… я была еще девчонкой… мне нравился мальчик.— И что же?— Он был католик. Они его выгнали.— Кто это — они?— Мама и сестры.Она встала на колени, пачкая в глине свое чудесное белое платье, и закрыла лицо руками. Колени Винсента слегка касались ее тела.— Жизнь женщины пуста, если в ней нет любви, Винсент.— Я знаю.— Каждое утро, просыпаясь, я твердила себе: «Сегодня я обязательно кого-то встречу и полюблю. Ведь влюбляются же другие, чем я хуже них?» А потом наступала ночь, и я чувствовала себя одинокой и несчастной. И так много-много дней, без конца. Дома мае ничего не приходится делать — у нас есть служанки, — и каждый мой час был исполнен тоски по любви. Каждый вечер я говорила себе: «От такой жизни впору умереть, и все-таки ты живешь!» Меня поддерживала мысль, что когда-нибудь я все же встречу человека, которого полюблю. Проходили годы, мне исполнилось тридцать семь, тридцать восемь и, наконец, тридцать девять. Свой сороковой день рождения я не могла бы встретить, не полюбив. И вот пришел ты, Винсент. Наконец-то, наконец полюбила и я!Это был крик торжества, словно она одержала великую победу. Она потянулась к нему, подставляя губы для поцелуя. Он откинул с ее ушей шелковистые волосы. Она обняла его за шею и осыпала тысячью быстрых поцелуев. Здесь, около крестьянского кладбища, сидя на маленьком складном стуле, отложив в сторону палитру и кисти, прижимая к себе стоявшую на коленях женщину, захлестнутый потоком ее страсти, Винсент впервые в жизни вкусил сладостный и целительный бальзам женской любви. И он трепетал, чувствуя, что это — святыня.Марго снова опустилась к его ногам, положив голову ему на колени. На щеках у нее горел румянец, глаза блестели. Дышала она тяжело, с трудом. В пылу любви она казалась не старше тридцати. Винсент, ошеломленный, почти ничего не сознавая, гладил ее лицо. Она схватила его руку, поцеловала ее и приложила к своей пылающей щеке. Немного погодя она заговорила.— Я знаю, что ты не любишь меня, — сказала она тихо. — Это было бы слишком большое счастье. Я молила бога лишь о том, чтобы полюбить самой. Я не смела и мечтать, что кто-то полюбит меня. Любить — вот что важно, любить, а не быть любимым. Правда, Винсент?Винсент подумал об Урсуле и Кэй.— Да, — ответил он.Она потерлась головой о его колено, глядя в голубое небо.— Ты позволишь мне всюду ходить с тобой? Если тебе не захочется разговаривать, я буду сидеть тихо и не скажу ни слова. Позволь только быть около тебя; я обещаю не докучать тебе и не буду мешать работать.— Конечно, ты можешь ходить со мной. Но скажи, Марго, если в Нюэнене нет мужчин, почему ты отсюда не уехала? Хотя бы на время. У тебя не было денег?— Что ты, денег у меня много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161