Приведя себя в порядок, он медленно, в глубокой задумчивости направился по бульвару Монмартр, в галерею Гупиля.— Тео, — сказал он, — ты не можешь выйти на минутку?— Что случилось?— Надень, пожалуйста, шляпу. Есть тут поблизости кафе, где нам никто не помешает?Когда они уселись в укромном уголке, Тео сказал:— Ты знаешь, Винсент, ведь мы говорим с тобой наедине впервые за целый месяц.— Знаю, Тео. Боюсь, что все это время я был последним глупцом.— Как так?— Скажи мне прямо, Тео, кто я: художник или организатор коммуны?— К чему это ты клонишь?— Я был так занят делами коммуны, что у меня не было времени писать. С того дня, как мы начали устраивать этот дом в деревне, я уже не мог выкроить ни минуты на живопись.— Понимаю.— Тео, я хочу писать! Не для того я затратил эти семь лет труда, чтобы стать домоправителем у других художников. Я изголодался по живописи, Тео, так изголодался, что готов сбежать из Парижа с первым поездом.— Но, Винсент, после того, как мы уже…— Говорю тебе, я свалял дурака. Могу я признаться тебе откровенно?— Да, конечно.— Меня тошнит от одного вида этих художников. Я устал от их разговоров, от их теорий, от их бесконечных распрей. Ах, не смейся, Тео, я знаю, что и сам повинен в этих сварах. В этом-то все и дело. Помнишь, что говорил Мауве? «Человек может или заниматься живописью, или рассуждать о ней, но одновременно делать то и другое он не может». Неужели ты семь лет кормил меня для того, чтобы слушать, как я разглагольствую о всяких идеях?— Ты многое сделал для колонии, Винсент.— Да, а теперь, когда настало время ехать в колонию, я понял, что не хочу этого. Если я буду жить там, то наверняка даже не возьму кисть в руки. Не знаю, понимаешь ли ты меня, Тео… думаю, что понимаешь. Когда я жил в Брабанте и в Гааге, совсем один, я чувствовал, что я кое-что значу. Я в одиночку боролся с целым миром. Я был художником, единственным художником на всей земле. Все, что я писал, имело цену. Я знал, что у меня есть талант и что в конце концов люди скажут: «Это прекрасный живописец».— А теперь?— Увы, теперь я лишь один из многих. Вокруг сотни художников. Куда ни глянь, я вижу карикатуры на самого себя. Вспомни эти жалкие полотна в наших комнатах, которые прислали желающие вступить в коммуну. Ведь они тоже думали, что станут великими живописцами. Что ж, может быть, я такой же, как они. Почем я знаю? Как мне теперь поддержать в себе мужество? До приезда в Париж я и не знал, что есть на свете такие безнадежные дураки, которые тешат себя иллюзиями всю жизнь. Теперь я знаю. И это ранит мне душу.— Но при чем же здесь ты?— Может быть, и ни при чем. Но мне уже не избавиться от этого червя сомнения. Когда я жил один, в глуши, я забывал, что каждый день люди пишут тысячи полотен. Я воображал, что мое полотно — единственное, что оно рождается как чудесный подарок миру. Я бы не оставил свою работу, если бы даже был уверен, что мои полотна ужасны… ну, а эти… эти иллюзии художника… они помогают. Ты меня понимаешь?— Да.— Кроме того, я не городской художник. Я здесь чужой. Я крестьянский художник. Я хочу вернуться в свои поля. Хочу выйти на жаркое солнце, которое выжгло бы из меня все, кроме желания писать!— Значит, ты хочешь… уехать из Парижа?— Да. Это необходимо.— А как же с колонией?— Я выхожу из нее. Но ты должен продолжать дело.Тео покачал головой.— Нет, без тебя я все брошу.— Почему же?— Не знаю. Я делал это ради тебя… потому что ты хотел этого.Несколько минут они молчали.— Ты еще не совсем покончил со службой, Тео?— Нет. Я собирался уйти с первого числа.— Я думаю, мы сможем возвратить деньги тем, кто их внес?— Конечно… Когда ты думаешь уехать?— Не раньше, чем моя палитра станет светлой.— Понимаю.— А потом я уеду. На юг, вероятно. Впрочем, не знаю. Надо уехать туда, где я буду один. И писать, писать, писать. В полном одиночестве!С грубоватой нежностью он обнял брата за плечи.— Тео, скажи, что ты меня не презираешь. Бросить все на полпути, когда я уже втянул тебя в это дело…— Презирать тебя?Тео улыбнулся с бесконечной грустью. Он ласково потрепал Винсента по руке, лежавшей у него на плече.— Нет… нет, конечно, нет. Я все понимаю. Пожалуй, ты прав. Что ж, старина… допивай-ка свой стакан. Мне пора в галерею. 13 Винсент работал еще месяц, и хотя его палитра стала такой же светлой и чистой, как и палитра его друзей, он все же не выработал той манеры выражения, которая бы его удовлетворяла. Сначала он думал, что все дело в грубости его рисунка, и старался работать медленно, с холодной рассудительностью. Писать до тонкости рассчитанными, боязливыми мазками казалось ему пыткой, а смотреть на результаты своих стараний было еще тяжелей. Он пытался скрыть мазок, делая поверхность гладкой, пытался класть краски тонким слоем, а не теми щедрыми струящимися наплывами, к каким он привык. Все было бесполезно. Вновь и вновь он чувствовал, что должен найти манеру, которая была бы не только совершенно самобытна, но и позволила ему выразить то, что он хотел. Но он никак не мог нащупать эту манеру.— Вот, кажется, я попал почти в точку, — бормотал он себе под нос однажды вечером в мастерской. — Почти, но не в самую! Если бы только я мог понять, что мне мешает…— А я, кажется, понимаю, — сказал Тео, взяв полотно из рук Винсента.— Понимаешь? Тогда скажи, что же?— Париж.— Париж?— Да, Париж. Он был для тебя школой. До тех пор, пока ты остаешься здесь, ты не более как ученик. Помнишь нашу школу в Голландии? Мы узнавали там, как люди делают вещи и как нужно их делать, но никогда ничего не сделали своими руками.— Ты хочешь сказать, что здесь я не нахожу темы, в которой у меня лежало бы сердце?— Нет, я хочу сказать, что ты здесь не можешь полностью освободиться от влияния своих учителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161