До выяснения личности мы тебя задерживаем.
Первые секунды Шурику хотелось возражать, спорить, отстаивать законные права, но вдруг он понял – сопротивление бесполезно. Он сдал шнурки и ремень и поплелся в подвал, где были камеры для таких, как он.
Когда стальная дверь захлопнулась за Шуриком и глаза его привыкли к темноте, он разглядел в углу на нарах кучу тряпья. Куча шевельнулась, отхаркалась и, чуть приподнявшись, уставилась на Шурика.
– А ну, сынок, включи свет, – сказала куча, свесив с нар ноги.
Сироткин зашаркал по стене в поисках выключателя.
– Да нет же, сынок, лампочку закрути.
Когда яркий свет залил камеру, куча оказалась коротеньким гражданином с бритой головой и золотыми зубами.
– Ну, рассказывай, мил человек, кто таков, как сюда попал?
Шурик сел, откинувшись на колючую стену.
– Политический я… – ответил он с горечью. – За правду страдаю.
Они помолчали.
– Понятно, – с сочувствием сказал гражданин. – И за какие же государственные преступления тебя арестовали? Разглашение нецензурных слов возле винного магазина? Или проникновение под чужую юбку путем ее насильственного свержения?
– Партизан он! – заорал охранник, который подслушивал разговор через глазок. – Террористический акт путем подкладывания бутылки с брагой начальнику дежурной смены.
Последовал хохот и удаляющиеся по коридору шаги.
Шурик безучастно сидел, разглядывая надпись «Проверено: баб нет», выведенную чьей-то дерзновенной рукой на двери.
– Ну что ж, – сказал сокамерник. – К политическим у нас подход особый. Назначаю тебя своим заместителем по воспитательной работе. Буду о тебе заботиться. Здесь не очень вкусно кормят, иногда можно даже отравиться. Поэтому сначала я буду еду пробовать…
Шурик его не слушал. Он закрыл глаза и с ужасом думал: «Земля – колыбель человечества, но нельзя… Нельзя!»
Уже на следующий день Дуремар начал дежурство возле гостиницы, где остановились наши друзья. Установить их адрес не составило труда – в Москве давно существовала справочная гостиничная служба, а имя Чебурашки было достаточно редким.
Дуремар сидел на скамеечке напротив гостиницы и ждал, пока кто-нибудь не появится. Чтобы не терять времени он обдумывал очередной некролог. Дуремар обожал писать некрологи, на каждого его знакомого уже имелись по несколько штук, и все разные. Он держал их на всякий случай в чемоданчике из под столярного инструмента.
В десятом часу утра в дверях гостиницы показался Мурзилка, которого Дуремар сразу же узнал. «Ага! Их уже трое, – подумал он, возбужденно потирая свой лысый череп, покрытый желтоватыми шишками. – Вот и хорошо. Разделаюсь с ними по одиночке.»
Он потрогал в кармане свой «Смит и Вессон», с которого накануне счистил ржавчину, и пошел вслед Мурзилке.
Тот особенно и не торопился. Минут сорок Дуремару пришлось прикидываться, что он рассматривает ценник на лотке с беляшами, потому что Мурзилка остановился возле телефона-автомата и принялся обзванивать подруг.
Наконец он закончил звонить и пошел на автобусную остановку. Дуремар ходил вокруг и делал вид, что он вообще здесь не при чем.
Народу собралось больше сотни. Подошел автобус и все бросились на штурм.
И тут начались самые страшные минуты в жизни Дуремара. Людской поток подхватил его, ударил об угол автобуса, протащил по грязному боку и швырнул внутрь. Дуремар старался не выпускать Мурзилку из вида, но люди об этом не знали, они напирали. И они были сильнее: Дуремара сморщили, скомкали, намотали на поручни и ему вдруг показалось, что он находится уже внутри своего скелета.
Водитель кричал в микрофон какие-то гадости, пассажиры отвечали ему тем же, и даже трехлетний малыш, отбившийся от мамы, кричал на кого-то:
– Ну ты, дура жирная, убери свои копыта!
Дуремар вдруг почувствовал удушье. Его истерзанное тело висело между потолком и полом и какой-то бородатый конвульсивно дергался рядом, пытаясь пробиться в середину, и размахивал над головой ящиком с пятью пустыми бутылками.
Автобус тронулся, Дуремара качнуло и он увидел впереди просвет. Он из последних сил рванулся туда и ему стало легче. Стоять, правда, приходилось на двух пальцах ноги, а по голове била своими тяжелыми грудями усатая женщина с тортом, но общее равновесие все же появилось. Теперь можно взглянуть и на Мурзилку – где он?
Ага, вон стоит, весь сморщенный как противогазный шланг и вывернутый наизнанку.
И вдруг Дуремар похолодел. В кармане не ощущалась привычная тяжесть револьвера. «Украли! – мысленно вскричал он. – Или потерял? Надо искать…»
Он сделал усилие и опустился на корточки. Людской поток тут же сомкнулся над его головой. Понимая, что выплыть на поверхность будет значительно труднее, Дуремар начал протискиваться между ногами и ощупывать пол. Его лягали и поддавали, но он не обращал внимания. Через пару минут автобус мягко качнуло. На свою беду Дуремар не догадался, что это была остановка. И он не успел спрятаться.
Человеческая масса тронулась. Дуремар не удержался и завалился на бок. Его моментально втоптали в грязь, а чей-то кованый сапог прибавил на черепе еще пару шишек. Когда Дуремар пришел в себя, ноги двигались уже в обратном направлении – пассажиры вышли, на их место ринулись другие.
Снова его завертело, как щепку, снова синяки и ушибы начали покрывать тело. Он успел проскочить в просвет и затаиться между двумя сиденьями. Дрожащая рука потянулась за сигаретами и тут…
И тут Дуремар выругался, да так громко, что весь автобус на мгновенье испуганно притих.
Пистолет был в кармане! Но в другом!
Дуремар зарычал и попытался вырваться на поверхность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49