Мы уже надеялись, что нашим бедам конец. Все ожидали поступления приказа о переводе на новые квартиры.
Первым делом нас послали в санпропускник, и не зря: холод стоял такой, что даже чуть-чуть вымыться было невозможно. Все мы покрылись грязью и паразитами.
Получившие тяжелые раны были госпитализированы. Но в эту категорию попало всего семь человек. Остальные продолжали путь: в Киеве мы провели всего несколько часов.
Выйдя из санпропускника, организованного на удивление хорошо, рота выстроилась на заснеженной площадке перед зданием. На «фольксвагене» подъехал гауптман и, не выходя из машины, произнес короткую речь:
– Солдаты! Немцы! Войска конвоя! В этот час, когда завоевания рейха распространяются на огромную территорию, именно от вас зависит судьба нашей родины; от вашей преданности зависит победа немецкого оружия. Вы отвечаете за то, чтобы до наших войск, сражающихся на фронтах, как можно скорее доходили боеприпасы. Настал час исполнить обязанности на том фронте, который вы очень хорошо знаете: дороге, сопряженной с тысячью трудностей. Начиная с заводов, на которых наши рабочие выбиваются из сил, чтобы произвести необходимое фронту оружие, и кончая вашими отрядами обеспечения, его транспортировка должна быть такова, чтобы ни один германский солдат не страдал от нехватки оружия, продовольствия или обмундирования. Страна работает на всю мощь с тем, чтобы войска на фронте получили все необходимое и сохранили веру в победу. Нас не должны сломить никакие трудности. Ни у кого нет права сомневаться в героизме, который каждый день подтверждается нашими новыми победами. Нам всем приходится страдать, но все вместе мы сможем добиться успеха. Не забывайте, что страна отдает вам все, а в обмен ожидает от вас полного самопожертвования. И никаких жалоб: ведь вы же немцы. Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – ответили мы в унисон. Гауптман прочистил глотку и продолжал уже менее театральным тоном:
– Ваша рота соединится с 124-й и 125-й ротами на окраине города, на шоссе, ведущем в Харьков. Потом двинетесь в сопровождении моторизованных войск из «Панцердивизион». Они защитят конвой от партизан, которые попытаются задержать ваше продвижение. Как видите, рейх делает все, чтобы облегчить вашу задачу.
Он отдал честь, и его автомобиль тут же сорвался с места.
Мы соединились с указанными гауптманом ротами в назначенном месте и вместе сформировали 19-ю роту под начальством команданте Ультренера.
Я надеялся, что встречу друзей из учебного лагеря, если, конечно, их не перевели куда-нибудь или не убили. Я не знал, уехали ли они из Минска раньше нас или отправятся позже. На самом деле оказалось, что старую роту переформировали.
Теперь в нашем распоряжении оказалась походная кухня, на которой готовили горячие блюда. Это было очень важно. Перед самым отправлением нас хорошо накормили. А горячий душ и смена обмундирования в Киеве окончательно подняли наше настроение. Потеплело до четырех градусов ниже нуля.
Гальса я нашел без труда: его нелепую жестикуляцию было видно издалека.
– Ну, что скажешь о погоде, молодчик? А о горячей пище? Ведь дней десять мы не имели ничего горячего. На этом чертовом поезде думали, что подохнем с голоду.
– Ты ехал на поезде! Ну, если это не везение…
– Везение! Скажешь тоже… Тебя бы туда, когда взорвался локомотив. Пар валил высотой метров в четыреста. Четыре парня погибли, еще семерых ранило. Морвана ранили, когда мы наводили порядок. Это продолжалось дней пять. Я был с патрулем, искали партизан. Поймали одного. Крестьянин, которого он ограбил, его же и выдал, а потом зазвал нас к себе домой и угостил на славу.
Я недолго думая рассказал ему о своих приключениях. Встретили Ленсена и Оленсгейма. От радости, что снова видим друг друга, обхватили друг друга за плечи и устроили пляску с криками и смехом. Старшие смотрели на нас с удивлением, не понимая, чему тут радоваться.
– А Фарштейн где? – спросил я.
– Уф, – прорычал Ленсен, продолжая смеяться. – Повредил колено, нарыв такой, что не может снять сапоги, и ждет, пока отек уменьшится.
– Пользуется положением на всю катушку, – заметил Гальс. – Если бы я вел себя так каждый раз, когда подвернул ногу…
Нашу беседу прервал сигнал к отправлению. Мы вернулись на свои посты. Зная, что друзья рядом и нас разделяет всего несколько грузовиков, я воспрял духом и почти забыл, что с каждой минутой мы все ближе подъезжали к фронту. Казалось, он еще так далеко. Мы ехали по разбитым дорогам, покрытым снегом и льдом. С обеих сторон их окаймляли холмы снега, образовавшиеся после расчистки. В просветах между ними виднелись разоренные и сгоревшие деревни и разбитая техника. Десятками километров мы просто ползли.
Войска фон Викса, Гудериана, фон Рейхенау и фон Штюльпнагеля отвоевали эту территорию после нескольких недель напряженных боев; между Киевом и Харьковом было взято в плен несколько сот тысяч военнопленных. Количество советских боеприпасов, погребенных под снегом, поражало. И как они еще после этого держатся?
От потепления начались новые снегопады, и нам снова пришлось взяться за лопаты. К счастью, два дня спустя к конвою присоединилась бронированная колонна сопровождения. К задней части танка мы прикрепляли четыре или пять грузовиков, и они, со включенными двигателями, медленно пробирались сквозь снег и лед.
Однако вскоре низкие облака исчезли; показалось бледно-голубое небо. Столбик термометра резко пошел вниз, и нас охватил мороз. Иногда над нами пролетали немецкие пилоты. Мы им махали изо всех сил, а они покачивали крыльями самолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25