Вообще-то, мне в руки этот автомобиль попал практически новым. Как обычно, в выставочном центре на Красной Пресне проводилась выставка «Интер – что-то там». Фирма «Касио», наслышанная о моих способностях, пригласила меня за умеренную плату поработать, то есть демонстрировать их продукцию. Синтезаторы там были, в общем-то, довольно среднего уровня, но ведь у клавишника дело не в аппарате, а в руках. В общем, когда я садился за инструменты, вся выставка сбегалась к нашему стенду. Ну а поскольку я единственный мог объяснить почтенной публике, что умеет тот или иной инструмент, все обращались ко мне. Кого-то я отправлял заключать контракты, кому-то рассказывал, когда выйдет та или иная версия и пр. В общем, зарплату мне быстро повысили раз в пять. Мало того! У японцев родилась мысль о том, что такой известный и популярный артист как я должен играть на их лучшем синтезаторе. Но тут было одно «но».
По условиям выставки, фирма не могла продавать или дарить свои изделия – их задекларировали и обязательно должны были вернуть в Японию. И тут проявилась знаменитая японская хитрость. Японцы оставили инструмент в головном офисе и в течение двух-трех месяцев исправно демонстрировали его таможенникам: типа, вот он, родимый, стоит как образец. А через полгода, когда уже прошла еще пара выставок, у меня раздался звонок и приятный женский голос предложил мне приехать и забрать аппарат. Я привез новенький «Касио» домой, и примерно полгода он был моей любимой игрушкой. А затем мне предложили бартер: инструмент на новую «четверку». Я согласился. За полгода я «убил» машину почти полностью и продал ее ребятам, торговавшим компьютерами. Они решили, что на таком транспорте лучше всего возить технику в Самарканд. Машина проехала в Узбекистан, вернулась, а во время второй поездки сломалась. Больше я о ней не слышал.
А в девяносто втором году у меня, как и у других членов коллектива, появилась доступная японка фирмы «Мицубиси». Было ей лет шесть, и на крышке багажника красовалась гордая надпись «Талант». На правый руль я перешел без всяких проблем. Если уж с одним глазом можно водить машину, причем довольно успешно (у меня в жизни не было ни одной серьезной аварии), то правый руль – это вообще семечки. Не знаю, где находится сейчас этот автомобиль, но налоговые органы регулярно присылают мне бумажки с требованием «заплатить налоги и спать спокойно». Я не плачу и сплю, спокойно, между прочим.
Судя по базам данных ГИБДД, в 1993 году я изменил японке с новенькой вишневой «девяткой». Во всяком случае, там утверждается, что я 4 июня того года даже поставил ее на учет и получил государственные номерные знаки Ф3039 МН. И было это в родном мне 8-м отделе МРЭО ГАИ Центрального округа. Но самое интересное, что этой машины я не помню! Анекдот в тему: «Встречаются два приятеля, давно не видевшиеся. Один говорит: „Ну, давай выпьем за встречу!" Другой отвечает: „А я, ты знаешь, не пью". – „Почему?" – „Вот ты, к примеру, помнишь прошлое лето?" – „Ну конечно". – „А я – нет!"» В общем, что это была за «девятка», трудно сказать. Но, видимо, была.
Ура! Я наконец-то вспомнил, что это была за машина. Летом 93-го года мы с Маргулисом поехали в Тольятти веселить местную братву. Как водится, отыграв концерт, сели в бане, выпили. И тут главный авторитет поинтересовался у нас, на каких машинах мы, собственно, ездим. Я гордо заявил, что езжу на «Кадиллаке» (о нем – отдельно), а Маргулис, потупив взор, как настоящий бедный еврей, показал на свои кроссовки – типа, вот моя машина. Как же я жалел, что раскинул понты насчет «Кадиллака»! Братва засуетилась, и главный сказал, что завтра с утра Маргулису подарят машину. Самое интересное, поутру нас разбудили и показали стоящую у гостиницы новенькую «девятку» вишневого цвета. Женька, сославшись на отсутствие паспорта, попросил меня взять на себя оформление машины, ее перегон в Москву, а также постановку на учет там. Так что это, собственно, и была первая машина Евгения Шулимовича.
Вышеупомянутый мною «Кадиллак» был настоящей американской машиной. Он был не просто большим, он был огромным. Цельный диван из мягкой кожи, установленный впереди, делал салон похожим на обширную гостиную. Девушки, садившиеся рядом и утопавшие в сиденье, не нуждались после первых двух-трех километров проезда ни в какой дополнительной стимуляции. Машина делала все сама. Счастье владения золотистым чудом длилось недолго. После одного из концертов в «Метелице» летом 1993 года я не смог сдвинуть «кэдди» с места, а на следующий день уехал на гастроли, оставив автомобиль в переулке близ Нового Арбата. Там он простоял пару месяцев, а 2-3 октября во время известных событий толпа коммунистов и иже с ними перебила в машине окна и поломала все что можно. Продавал я остатки недорого как комплект запчастей. А жаль.
Через пару лет я купил себе первый джип – старенький «Ренджровер». По своему аферистическому складу характера, я, естественно, задействовал его по полной программе. Выяснилось, что этот автомобиль очень здорово вылезает из грязищи, преодолевает крутые склоны, канавы и даже водные преграды. Немного потренировавшись на пересеченной местности за городом, я окончательно решил стать гонщиком-экстремалом. Вступил в клуб «4x4» и начал «гоняться» на своем автомобиле в Крылатском. Правда, это уже было с другим джипом – почти новым «Лендро-вером Дискавери». Соревнования тогда проводились чуть ли не каждую неделю, и участвовать в них мог практически любой владелец внедорожника. Так что были там люди и вполне профессиональные, и дилетанты, и крепкие любители, к которым я не без гордости относил себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73