Вот уже много лет я ложусь спать очень рано. Примерно в шесть часов утра. Кто-то в это время еще дремлет, кто-то собирается на работу, а иные еще допивают последнюю рюмку в каком-нибудь клубе. Я с уважением отношусь к ним всем и к их привычкам, но с собой ничего поделать не могу – в шесть утра я должен лечь спать.
А еще в это время, когда я уже валяюсь в теплой постели, мне начинают сниться сны. Происходит это независимо от того, какое время года за окном, светит ли солнце, падает лн в утренней темноте снег, поют птицы, гадины такие, или нет. Сны мне снятся все равно. Может быть, это не сны, а какие-то видения, по преимуществу из прошлого. Наверное, это неправильно – видеть во сне свое (и чужое) прошлое, но я вижу именно его. Будущее видится пока туманно и размыто, а вот то, что происходило со мной и вокруг меня последние четверть века, предстает передо мной в высококачественном полноцветном изображении. Я очень люблю эти утренние сны. Единственное, что расстраивает, – это невозможность вмешаться и что-то изменить. Для этого нужна машина времени, а сейчас ее уже нет, во всяком случае у меня. Так что, может быть, это и к лучшему, что прошлое не корректируется.
А еще очень жалко, что эти сны нельзя пока записывать на пленку или DVD, вот фильмец-то получился бы! Ну, насчет Оскара или Канн, – это вряд ли, они премируют там всякую чушь, а вот где-нибудь у нас я стал бы ведущим режиссером-документалистом. Или просто очень богатым человеком. Показал бы фильм некоторым персонажам и жил бы себе на проценты, получаемые от гонорара за то, чтобы этот блокбастер больше никогда и никому не показывать. Но фильм снять не удалось, а вот книгу я написал.
Книга, конечно, это не фильм, но читатели – тоже люди, и их тоже надо уважать. Поэтому я старался, чтобы мои сны дошли до них в самом понятном и, что главное, неизменном виде. Так что, закрываем глаза… То есть открываем книгу… В общем, счастливых вам снов, дорогие мои!

КАК Я ПОПАЛ…

Мне очень нравится слово «скрижали», хотя я до сих пор по лености своей не удосужился залезть в словарь и посмотреть, что оно означает. Так гораздо интереснее. Представляешь себе нечто каменное, монументальное, к тому же несущее какую-то информацию планетарного значения, поскольку термин «скрижали истории» я тоже слышал. Так вот, на этих скрижалях (или в этих скрижалях?), в общем, где-то там летом 1979 года появились записи о том, как из бывшей самодеятельной группы «Машина времени», вернее ее остатков, появилась супергруппа «Машина времени», а в ней – клавишннк с редкой фамилией Подгородецкий.
Каноническая версия этой истории гласит, что после концерта в апреле 1979 года в Доме Культуры на станции «Фабричная» (ехать с Казанского вокзала минут сорок) «Машина времени» в составе Макаревич – Маргулис – Кавагое – Воронов и примкнувший к ним Бутузов перестала существовать. Это был самый что ни на есть обычный подпольный концерт. Проход на него осуществлялся по листочкам картона, одна сторона которых была похожа на открытку, а с другой было неведомым способом напечатано «Дорогой друг! Приглашаем вас на вечер "Молодость весна, песня"». И никаких там «Машин времени». Тем не менее, московские электрички исправно выплевывали на платформу «Фабричная» или на соседний «42-и километр» группы молодых людей обоего пола в джинсах и футболках. Все они дружно шли к Дому культуры, пили пиво и даже портвейн, сидели на травке и ждали запуска внутрь.
Поскольку здесь я выступаю в качестве почти официального историка, то позволю себе небольшой экскурс в былое, чтобы тем, кто не слышал о «Машине», было понятно, зачем несколько сотен москвичей повалили вдруг в воскресный день за город, и почему все это было обставлено в духе революционной маевки.
В 1968 году учащиеся 19-й московской школы Андрей Макаревич и Сергей Кавагое затеяли школьный ансамбль. В нем выступали также Михаил Яшин и две девочки – Лариca Кашперко и Нина Баранова. Ансамбль назывался «The Kids». Пели на английском. Потом в класс пришли двое новеньких ребят: Игорь Мазаев и Юра Борзов – сын главного маршала авиации. Девочек отправили, а в группу влились Павел Рубин и Саша Иванов. Из этого состава и выросла «Машина времени», которая поначалу именовалась «Машины времени». Правда, пели новоявленные артисты, в основном, по-английски. Потом появились более профессиональные музыканты, которые с годами менялись, затем музыку стали писать сами, слова тоже, причем не только на английском, но и на русском языке. Играли на танцах, вечерах, по школам и клубам, мелким локальным фестивалям, даже ездили в другие города. В общем, лет через десять «Машина» стала самой известной подпольной группой страны, участники которой могли заработать при хорошем раскладе до ста рублей за концерт.
Власти не любили «Машину времени», скорее всего, потому, что не понимали. Макс Капитановский в свое время вспоминал анекдотом, как Макаревича пригласил к себе высокий чиновник. Ну а у Макара в то время была песня, скажем, про дождь. Типа, проснулся я утром, вставать не хочется, дождь идет и прочая нудятина. Но все почему-то задумывались о тайном смысле песни: про кого она – про Сталина или про Хрущева? В общем, высокий чип сдержанно похвалил «Машнну», сказал, что ему нравятся песни, пожелал успешной работы. А когда Макар уже шел к двери, остановил его вопросом: «Андрей, но все-таки скажите мне, про что ваша песня, ну та, с дождиком, про Сталина или про Хрущева?» К тому же чиновников, в том числе партийных, подзуживали всяческие союзы композиторов, профессиональные поэты-песенники (бандиты-висельники), не без оснований видевшие в ней перспективную угрозу своей популярности и, соответственно, доходам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73