Не помню, кто назвал его однажды в шутку ходячей технической энциклопедией и, по-моему, он был не далек от истины. Столкнувшиеся с техническими неполадками или какими-либо неисправностями, инженеры и техники эскадрилий предпочитали не копаться в инструкциях и формулярах, которые, к тому же, были на английском языке, а шли за советом и помощью к Смирнову. Так было надежней. Он принимал это как должное и, даже будучи занят по горло, находил время, чтобы разъяснить людям то, в чем сами они разобраться не могли. Вполне возможно, это было не только чертой характера, но и стало привычкой после участия в нескольких перегонках групп «Бостонов» из Красноярска в Ленинград, когда людей буквально на ходу приходилось обучать навыкам обслуживания и подготовки наскоро освоенной техники.
Именно Василий Максимович вместе с двумя другими руководителями технической службы полка – Григорием Федоровичем Яковлевым и Владимиром Ивановичем Медведевым руководили переоборудованием далеко не лучших американских штурмовиков в более или менее сносные советские торпедоносцы. В условиях примитивных прифронтовых авиамастерских они, как я уже говорил выше, устанавливали держатели для торпед и бомб, оснащали их системами электрического и механического сброса. Кроме того, на некоторых машинах в передней кабине справа от кресла пилота оборудовали рабочее место штурмана, для чего в лобовой части фюзеляжа вырезали достаточно большое окно для обзора, которое затем закрыли органическим стеклом. Таких самолетов в полку было пять: у командира полка, его заместителя по летной подготовке и у троих командиров эскадрилий. Если такая машина оказывалась сбитой или выходила из строя по какой-либо другой причине и не подлежала восстановлению, вместо нее ставили в мастерские на переоборудование новую.
Да и повседневное техническое обеспечение боевых вылетов в условиях полевого аэродрома – дело очень непростое. Большая заслуга В.М. Смирнова, Г.Ф. Яковлева и В.И. Медведева и в том, что они сумели сплотить технический состав, воспитать у техников, механиков, мотористов трудолюбие, честность, чувство личной ответственности за высококачественную подготовку самолета к вылету, за максимальное сокращение сроков ремонта израненных в бою машин. В полку было немало специалистов, которые прямо-таки творили чудеса.

* * *

Однажды кто-то из летчиков, возвращаясь с боевого задания, Добрался до аэродрома на одном моторе. Второй разворотило прямым попаданием снаряда и, когда самолет катился по рулежке к стоянке, казалось, что мотор вот-вот вывалится. На стоянке техник звена Техник-лейтенант М.И. Максимкин оглядел самолет, постоял возле мотора и тяжело вздохнул:
– Да-а-а.
Уж если Максимкин высказался таким образом, значит действительно – дело труба. Михаил Иванович – участник войны с белофиннами, на фронте с сорок второго. Уж он-то повидал всякого.
– Сколько времени потребуется на ремонт, Василий Максимович? – спросил я Смирнова, с которым мы вместе пришли на стоянку.
– Не меньше полутора суток. Сами видите, как его…
– Долго. Надо бы поскорее. Машин не хватает.
– Сделаем быстрее, товарищ майор, – ответил за инженера техник-лейтенант Максимкин. – Не уйдем от самолета, пока не сделаем. Будет, как новенький… После войны отдохнем!
Сказал и сделал! Максимкин и его моторист работали много часов подряд бессменно. Еду из столовой им приносили в котелках прямо на стоянку. У них нашлось немало добровольных помощников среди механиков, не занятых в это время обслуживанием своих самолетов. Через 18 часов машина вновь ушла на боевое задание.
Или вот, к примеру, механика старшину Василия Григорьевича Терещенко называли не иначе как по имени-отчеству. Причем, всегда с уважением. Считалось. Что ему не везет: четыре раза обслуживаемый им самолет возвращался с тяжелыми повреждениями, а один раз был разбит настолько, что на ремонт бы пришлось бы затратить ни как не меньше двух суток. А Василий Григорьевич не соглашался, наоборот, считал себя везучим: ведь на этой машине летал любимец полка командир звена младший лейтенант Александр Богачев, на боевом счету которого числилось больше всех потопленных кораблей. А раз лезешь в самое пекло, то, естественно, и тебе попадает. Но как ни попадало, а ведь всегда возвращался.
И в тот раз, когда, казалось, ремонту конца не будет, многие с охотой вызвались помочь. Один механик по спецоборудованию, фамилию которого, к сожалению, не помню, подстраиваясь под размер известных строк пушкинской поэмы «Евгений Онегин», написал такие вирши:

Скажи, скажи, какая сила
Тебя на щепки разложила.
Теперь работай день и ночь,
Не отходя и шагу прочь,
Латай и думай про себя:
Когда ж отремонтируем тебя?

С шутками и дружескими подначками работалось веселее. Терещенко умел и любил работать, и рядом с ним просто нельзя было стоять без дела. Время ремонта сократилось вдвое, и ровно через сутки Богачев вновь поднял машину в воздух.
В сплочении технического состава, в воспитании у техников, механиков, мотористов высокого чувства долга большую роль играли коммунисты. Один из них, старший лейтенант М.С. Маркин слыл в полку человеком, работающим за троих. И это не было преувеличением. Будучи по должности техником звена, Михаил Сергеевич, бывало, лично поверит каждый самолет, посоветует механику, а то и покажет, как лучше подготовить тот или иной агрегат, напомнит молодому летчику о выполнении и последовательности тех или иных операций в ходе эксплуатации машины. А когда, случалось, подбивали самолет его звена и требовался срочный ремонт, тут уж Маркин и вовсе был неутомим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57