Динглер пишет:
«Предложение русских было отвергнуто. Оно было отвергнуто единодушно всем личным составом, потому что никто не верил обещаниям русских. Подсознательно наши солдаты, возможно, еще надеялись, что кто-то придет и вовремя выведет нас из плотного кольца окружения.
Но была еще одна причина, заставившая наше командование отвергнуть ультиматум. Оно располагало данными о том, что наши войска на Кавказе должны были начать отход. Под Сталинградом нас окружали три русские армии, и в случае нашей капитуляции они высвободились бы для действий на других фронтах. Если бы нам удалось продержаться, наша армия на Кавказе, возможно, сумела бы организованно осуществить намеченный отход».
10 января русские перешли в наступление под Сталинградом, бросив на город все имеющиеся в их распоряжении силы и средства. Главные удары наносились на южном и западном участках фронта. Если на южном участке противнику не удалось прорвать наши позиции, то «мариновский выступ», обороняемый 3-й моторизованной дивизией, пришлось оставить, и войска были вынуждены отступить на новую «линию обороны». В действительности же никаких оборудованных позиций там "не было, и войска, понесшие большие потери, изнуренные, истощенные и обмороженные, лежали прямо на снегу. Тяжелую боевую технику и танки из-за отсутствия горючего пришлось бросить. С самого начала было ясно, что на таких «позициях» долго не продержаться.
Несколько солдат, попавших в плен, были отпущены русскими обратно после того, как им дали хлеба и сала. Противник, вероятно, думал, что они будут уговаривать и других сдаваться, но он просчитался: вернувшиеся солдаты заняли место рядом со своими товарищами без единого слова недовольства.
11 января русские вновь начали наступление на западный выступ. Им повезло: в этот момент наши части как раз совершали перегруппировку. 29-я моторизованная дивизия и 376-я дивизия были фактически уничтожены, остальные войска отошли и заняли оборону вдоль реки Россошка (см. схему 36). Новый рубеж проходил в глубоком снегу, окопов и блиндажей не было. Штаб 6-й армии определил этот рубеж как «передовую позицию».
16 января русские возобновили свои атаки с запада и с юга и стали неудержимо продвигаться в направлении Гумрака, последнего аэродрома, остававшегося у окруженных войск. Как только русские встречали упорное сопротивление, они останавливались и переходили в атаку на другом участке. К 19 января кольцо вокруг 6-й армии сильно сжалось. Паулюс созвал совещание командиров корпусов, на котором было выдвинуто предложение, чтобы все окруженные войска выступили одновременно 22 января и попытались мелкими группами пробиться к немецким позициям на Дону. Как замечает Динглер, «такой план можно было выдвинуть только в состоянии полного отчаяния», и он был отвергнут.
В этот период многие старшие командиры и офицеры штабов получили приказ вылететь на самолете из сталинградского кольца. Среди них был и полковник Динглер. В то время разбитые части 3-й моторизованной дивизии, в которой служил полковник, оборонялись около водокачки в Воропоново. Вместе с генералом Хубе, командиром 14-го танкового корпуса, полковник Динглер должен был вылететь из Сталинграда и попытаться улучшить снабжение окруженных частей. С тяжелым сердцем оставлял он своих солдат. Предварительно он посоветовался относительно своего отъезда с командиром дивизии и другими офицерами – они надеялись, что ему, возможно, удастся как-то облегчить их положение. На мотоцикле с коляской – единственном средстве транспорта, оставшемся в дивизии, – он поехал на аэродром в Гумрак. На дороге валялись трупы солдат, то и дело попадались сгоревшие танки, брошенные орудия – все свидетельствовало о том, что армия доживала свои последние дни. Аэродром являл собой ту же печальную картину: это была снежная пустыня с разбросанными по ней в беспорядке самолетами и автомашинами. Повсюду лежали трупы: слишком измученные, чтобы двигаться, солдаты умирали прямо на снегу.
На аэродроме поддерживался строгий порядок, никто не мог сесть в самолет без письменного разрешения начальника штаба армии. Предпочтение оказывалось раненым, хотя к этому времени до аэродрома могли добраться лишь те, кто был в состоянии идти или ползти. За ночь с 19 на 20 января на аэродроме в Гумраке совершили посадку только четыре самолета. Поскольку русские находились не больше чем в трех километрах, аэродром непрерывно обстреливался огнем артиллерии.
23 января Гумрак оказался в руках русских; последний аэродром был потерян, и с этого момента все грузы для окруженных войск приходилось только сбрасывать с самолетов.
В такой обстановке 6-я армия просуществовала еще одну неделю. 30 января русские овладели южной частью Сталинграда и захватили в плен Паулюса вместе с его штабом. Два дня спустя было ликвидировано сопротивление в северной части Сталинграда, и 3 февраля германское верховное командование передало следующее сообщение:
«Сражение за Сталинград закончилось. Верная своему долгу сражаться до последнего вздоха, 6-я армия под образцовым руководством фельдмаршала Паулюса была побеждена в неблагоприятно сложившихся условиях превосходящими силами противника».
Официальное сообщение вовсе не отражало подлинного отношения Гитлера к случившемуся. Данные, полученные после войны, свидетельствуют о том, что сдача Паулюса в плен привела его в ярость: он ожидал, что вновь произведенный фельдмаршал покончит жизнь самоубийством. Гитлер заявил
в своей ставке{192}:
«Самым неприятным для меня лично является то, что я произвел его в фельдмаршалы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147