Большая карта с нанесенной на ней обстановкой представляла собой малоприятное зрелище. Я попытался найти место расположения нашего 48-го танкового корпуса, но на карте было нанесено так много стрел, что это оказалось далеко не легким делом. Действительно, 27 ноября 48-й танковый корпус сам попал в так называемый «малый котел» северо-западнее Калача.
Таковы были мои впечатления о ставке фюрера. Утром 28 ноября я вылетел самолетом в Ростов, где должен был явиться во вновь созданный штаб группы армий «Дон». Перелет из Восточной Пруссии на старом испытанном Ю-52 показался мне бесконечно долгим. Мы пролетели над разрушенной Варшавой, затем пересекли бездорожный район Пинских болот и занесенные снегом степи Украины и, сделав короткую посадку в Полтаве с ее зловещими памятниками, напоминающими о нашествии Карла XII, прибыли в Ростов во второй половине дня. Совершив перелет в 2400 км, я мог составить себе ясное представление о бескрайних просторах России и тех огромных расстояниях, на которых ведутся боевые действия.
В тот же вечер я явился к фельдмаршалу фон Манштейну и его начальнику штаба генералу Велеру. С момента посещения нашей дивизии в Польше в 1940 году Манштейн очень постарел, но его авторитет вырос, а подвиги, совершенные в начале войны с Россией и затем при завоевании Крыма, принесли ему такую славу, которой мог бы позавидовать любой командующий на Восточном фронте. Как специалист по ведению осадных боевых действий, он в свое время был направлен на ленинградский участок фронта для разработки плана по овладению старой русской столицей, а впоследствии был переброшен под Сталинград с задачей восстановить положение на Дону и организовать деблокаду окруженной,в Сталинграде немецкой группировки. Манштейн, которого метко называли человеком, «скрывающим свои чувства под маской ледяного спокойствия»{182}, направил меня к полковнику Буссе, первому офицеру штаба группы армий «Дон».
От Буссе я получил новые сведения об обстановке, дополнившие то, что мне сообщили в ОКВ. По этим данным, двадцать дивизий 6-й армии были окружены примерно шестьюдесятью дивизиями русских. 4-я румынская армия была разгромлена между Элистой и Сталинградом в результате русского наступления с Волги и больше не могла рассматриваться как боеспособная единица. Но оставался еще слабый заслон частей 4-й танковой армии генерал-полковника Гота на рубеже от Элисты до Котельникова. Эти части имели своей задачей обеспечить проходившие через Ростов коммуникации группы армий «А» фельдмаршала фон Клейста, которая действовала на Кавказе. Первые пополнения с Кавказского фронта для 4-й танковой армии находились уже в пути.
Главные силы противника восточнее Дона, очевидно, все еще находились перед фронтом 6-й армии. Это дало возможность личному составу тыловых служб и авиационных частей построить позиции западнее излучины Дона, однако войск для их обороны явно не хватало. 3-я румынская армия откатывалась на запад, и лишь благодаря энергичным мерам полковника Венка, который был прикомандирован к румынам в должности начальника штаба армии, отступление было приостановлено и войска организовали оборону в районе Обливская и дальше на север до станицы Вешенская на Дону (см. схему 28). Здесь румынские части установили локтевую связь с восточным флангом 8-й итальянской армии, которой еще предстояло испытать на себе удары русских. 48-й танковый корпус со своей 13-й танковой дивизией и остатками румынской танковой дивизии прорвался с боями из окружения и занял позиции на реке Чир западнее Петровки.
Группа армий «Дон» сосредоточивала силы по обе стороны Котельниково. Подкрепления прибывали главным образом с Кавказского фронта; они должны были усилить 4-ю танковую армию Гота и дать ему возможность деблокировать Сталинград. Предполагалось, что, как только позволит обстановка, 48-й танковый корпус переместится южнее Дона и поддержит 4-ю танковую армию, которая наносила решающий контрудар.
На рассвете 29 ноября я вылетел на командный пункт 48-го танкового корпуса. Мы летели на «Шторхе» и вместе с пилотом очень внимательно смотрели вниз, боясь ошибиться и совершить посадку по ту сторону фронта. Самолет шел над самой землей, и я получил довольно полное представление о «матушке России». Местность по обоим берегам Дона представляет собой огромную бескрайнюю степь; лишь изредка попадаются глубокие лощины, в которых прячутся деревни. Пейзаж напоминал пустыню Северной Африки, только вместо песка внизу белым ковром лежал снег. Когда мы совершили посадку на небольшом фронтовом аэродроме, я понял, что начался новый и очень мрачный период моей службы в армии.
В 48– м ТАНКОВОМ КОРПУСЕ
Прибыв в штаб 48-го танкового корпуса, я увидел, что обстановка тут была не из приятных. После безуспешной контратаки корпуса его командира и начальника штаба отстранили от должностей, причем это было сделано настолько поспешно, что они даже не имели времени передать дела своим преемникам. Совершенно ясно, что так поступать нельзя, но такова уж была манера Гитлера. Единственным человеком, к которому я мог обратиться за советом в этой тревожной обстановке, был первый офицер штаба майор фон Олен, мой хороший друг. В доброе старое время мы не раз участвовали вместе в скачках с препятствиями.
С целью выяснить действительное положение вещей я отправился в танковый полк 13-й танковой дивизии, который готовился к контратаке с целью восстановить утраченное накануне ночью положение. Контратака оказалась успешной, две оставленные деревни вновь перешли в наши руки, а русские, охваченные паникой, буквально бежали с поля боя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147