Мы решили, что полиция блефует, и что помощь пятидесяти людям в неделю стоит риска нарушить ее предписания: упоминание о венерических болезнях снова было вставлено в листовки. Мы ошибались. Полиция опять наведалась в наше подземелье в декабре 1969 года, и меня арестовали.
Джон Мортимер, адвокат, снискавший репутацию борца за свободу после защиты журнала Oz и участия в суде по поводу «Любовника леди Чаттерлей», предложил стать моим защитником. Он согласился, что закон смехотворен, а полиция просто мстит. Джон напомнил нам, что в каждом общественном туалете на внутренней стороне двери есть правительственное объявление, предлагающее совет тем, кто страдает от венерических болезней. Если я виновен, значит, виновно и правительство. Я был привлечен к ответственности по двум пунктам обвинения: по «Акту о непристойных рекламных объявлениях» 1889 года, который запрещал объявления «непристойного и вульгарного характера», где были бы ссылки на гонорею и сифилис; и по «Акту о венерических болезнях» 1917 года, налагающему запрет на рекламные объявления, предлагающие лечение, какие-либо советы или просто употребляющие слова «венерическое заболевание».
Во время первого слушания 8 мая 1970 года в магистратском суде Мэрилбоун Том Дриберг, пламенный член парламента от лейбористской партии, сделал впечатляющее заявление от моего имени. Чад Вара, основатель фонда «Самаритяне», также дал показания о количестве людей, направленных в его благотворительный фонд студенческим консультативным центром. Мортимер привел убедительный довод: в случае признания виновным у меня не будет иного выхода, как преследовать в судебном порядке правительство и все местные власти, поскольку они также помещали извещения в общественных туалетах. Магистрат отклонил обвинение по «Акту о венерических болезнях» на том основании, что студенческий консультативный центр не предлагал людям лечение, но направлял их к квалифицированным врачам. Суд сделал перерыв в рассмотрении другого пункта обвинения до 22 мая.
Пока шел судебный процесс, была опубликована статистика, свидетельствующая о том, что за предыдущий год количество людей, больных венерическими заболеваниями, впечатляюще выросло и достигло послевоенного пика. Леди Бирк, председатель Совета по санитарному просвещению, воспользовалась статистикой и примером моего судебного дела, чтобы попытаться внести в палату лордов предложение об изменениях в «Акте о непристойных рекламных объявлениях» от 1889 года.
– Устаревшие законы ограничивают важные усилия, прилагаемые, чтобы остановить распространение этих серьезных заболеваний, – сказала она.
Ко времени второго заседания суда многие газеты объявили мое обвинение идиотским. Возникло мощное движение за изменение закона. Магистрат неохотно признал меня виновным, согласно букве закона, но недвусмысленно показал, что считает его абсурдным, взыскав с меня только Ј7, что явно не соответствовало двум годам лишения свободы, которыми меня пугала полиция. Мортимер сделал заявление для прессы вне стен суда, в котором призвал изменить закон, в противном случае у нас не будет иной альтернативы, как обвинить правительство за упоминание о венерических болезнях в объявлениях на дверях общественных туалетов. Все газеты были за нас, а предложения леди Бирк об изменениях в законе были внесены в правительственный законопроект на следующем заседании парламента. Реджинальд Модлинг, министр внутренних дел, прислал мне письмо с извинениями за уголовное преследование.
Это судебное дело научило меня одному: хотя я молод, ношу джинсы и у меня очень мало денег, не надо бояться притязаний полиции или влиятельных кругов. Особенно, если есть хороший адвокат.
Как-то я вернулся к своему письменному столу и обнаружил, что за ним недавно сидел Ник. По ошибке он забыл черновик приказа, который писал для сотрудников редакции. Это был план избавиться от меня как от издателя и редактора, взять редакционное и финансовое управление журналом на себя и превратить его в кооператив. Я стал бы просто членом команды, и каждый в равной степени мог бы определять направление журнала. Я был в шоке: Ник, ближайший друг, предавал меня. Кроме всего, идея Student принадлежала мне и Джонни. Мы начали работать над ним в Стоу и вопреки всему сумели издать его. Я знал, ради чего затеял этот журнал, и считал, что все счастливы в нем работать. Мы все получали одинаковую зарплату, но поскольку изначально я был редактором и издателем, то и должен был принимать решения.
Я оглянулся на работающих людей. Все намеренно склонили головы над столами. Удивившись, как много людей против меня, я положил приказ в карман. Когда вернулся Ник, я встал.
– Не выйдешь со мной перекинуться парой слов? – спросил я.
Я решил выпутаться из этой тяжелой ситуации. Если Нику уже удалось заручиться поддержкой остальных десяти человек, будет трудно остановить их. Но если они еще не приняли решение, вбить клин между Ником и остальными и убрать его. Я должен был отставить нашу дружбу в сторону и решить эту сложную задачу.
– Ник, – сказал я, пока мы тли вниз по улице, – несколько людей подошли ко мне и сказали, что им не нравится то, что ты задумал. Им не нравится твой план, но они боятся сказать об этом тебе в лицо.
Ник выглядел потрясенным.
– Не думаю, что тебе следует здесь оставаться, – продолжал я. – Ты пытаешься погубить меня и весь проект. Думаю, мы должны оставаться друзьями, но тебе не следует оставаться здесь.
До сих пор не знаю, как смог выговорить эти слова без краски смущения или дрожи в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28