Но было очевидным, что Плотников сел на территории, где был враг.
Иван Ермилов на цель все же вышел, сбросил бомбы на танки, не выходя из пикирования, обстрелял их реактивными снарядами. Но пришел на свой аэродром на одном честном слове: шасси болтались в выпущенном положении и при посадке сразу подломились, висел и правый элерон, консоль левого крыла надбита, стабилизатор в пробоинах. К счастью, в этом полете вражеские истребители не встретились.
27 сентября погода резко изменилась: шел дождь, низко ползли темные облака. Но лететь надо. Поднялись первые шесть «илов», их повел старший лейтенант Попов. По мере приближения к передовой, облачность опускалась еще ниже. Ведущий переходит на бреющий полет и идет впритирку к земле. В такую непогоду надо было найти и поразить цель. И такому опытному летчику, как Попов, в мирное время не приходилось летать в подобных условиях. Но у войны свои законы, и они нередко бывали очень жестокие. Сергей предельно собран, все его внимание сосредоточено на выдерживании режима полета. По расчету, через минуту должна быть цель. Он делает пологую «горку». Вышли точно: прямо по курсу летчики увидели от Южного вала на юг большое движение пехоты и машин.
По команде Попова группа сбросила бомбы с горизонтального полета, а на втором заходе прочесала противника пушечно-пулеметным огнем. Вслед за Поповым взлетела группа Вендичанского. Ведущий вышел на цель в тот момент, когда гитлеровцы во весь рост шли в атаку. В составе его пятерки летели Борисов, Емельянов. На последнем заходе Вендичанский взял на прицел бегущих солдат и нажал на гашетки. Но пушки молчали.
– Знайте, гады, что такое штурмовик! – крикнул Иван так, как будто и действительно они могли его услышать, и прижал самолет еще ниже. Он видел, как на пути полета падали, словно подкошенные, солдаты в серо-зеленых мундирах и зеленых касках.
– А, сволочи, боитесь! – и направляет самолет на другое скопление. Он увел всех ведомых от цели и также, прижавшись к земле, взял курс на свой аэродром. Перед глазами Вендичанского еще падали фашистские солдаты и от этого он испытывал душевное удовлетворение. Командир группы радовался еще и от того, что на базу возвращались все – вот они рядом с ним.
Шедший справа Борисов даже ухитрился в открытую форточку показать большой палец и счастливую улыбку. А Емельянов подошел впритык к левому борту самолета ведущего, и Вендичанскому было хорошо видно, как его скуластое лицо выдавало возбужденное настроение.
С начала войны техники уже успели всего насмотреться: и как летчики на Су-2 привозили мертвые тела своих штурманов, и как садились с поврежденными рулями управления. Но такого еще не приходилось видеть в полку никому.
Как только Вендичанский зарулил на свою стоянку и выключил мотор, механик самолета остолбенел: лопасти винта были… в крови. Иван Петрович вылез из кабины, подошел вплотную к воздушному винту, долго стоял неподвижно и все смотрел в одну точку. Он сам не верил тому, что видел. Да, все три лопасти были окровавлены. Иван закрыл глаза. И сейчас мысленно снова проносится над вражьими солдатами.
– Только так с фашистами надо счеты сводить. Я готов им глотки грызть, – жестко сказал Вендичанский как бы самому себе, хотя механик стоял рядом, и, закинув планшет через плечо, направился к ожидавшей его полуторке.
Но оказалось, что с окровавленными лопастями прилетел не один Вендичанский. Не отстал от него и Борисов. Над целью он ни на шаг не отходил от своего командира. Анатолий с каким-то детским увлечением смотрел, как на пути его полета падали гитлеровские солдаты, был горд за свою силу и прижимался еще ниже. Сейчас он стоял возле своей машины, которую рассматривало человек двадцать летчиков и техников, и не мог скрыть своего радостного возбуждения.
– Ну, как я им дал? – обратился Борисов как бы сразу ко всем стоявшим и озорно засмеялся.
Не успел Вендичанский приехать на командный пункт для доклада о выполнении задания, а командир и комиссар полка уже знали о необыкновенной атаке. После донесения командира группы Павел Иванович и Алексей Николаевич пожали ему руку и поблагодарили за отличные действия. Вендичанский хотел было уже уходить, но командир задержал его.
– Вот что, Иван Петрович, – начал Мироненко. – Нам понятно, – он посмотрел на стоявшего рядом Немтинова, – твое стремление как можно больше уничтожать фашистской сволочи. Но впредь так не делай. И подчиненным не вели. История авиации еще не знает случая, чтобы летчик рубил винтом самолета пехоту противника, как кавалерист саблей. А ведь вы с Борисовым сами были на волоске от гибели. Малейшая неосторожность – и все. Не было бы ни вас, ни самолетов. – Мироненко задумался, он в уме подводил итог сказанному, а потом заключил: – Воевать надо с холодным расчетом, неоправданных потерь нам не надо.
– Я вас понял, товарищ подполковник, – сказал Вендичанский и вышел.
На коротком разборе полетов командиры эскадрилий рассказали всем летчикам о действиях на поле боя Вендичанского. Никто не осуждал ни ведущего, ни младшего лейтенанта Борисова: они воевали так, как подсказывало сердце и чувство ненависти к гитлеровцам. Но летчики были предупреждены, чтобы подобные случаи в полку больше не повторялись.
Наши войска с нечеловеческими усилиями продолжали сдерживать оборону на перешейке. Днем и ночью земля и небо были накалены смертоносным огнем. Штурмовиков прикрывали истребители, но наши ЛаГГ-3 в каждом вылете встречались с намного превосходящими силами немецких истребителей. Воздушные бои были тяжелыми, от разрывов зенитных снарядов чернело небо, полк нес потери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103