– Всю вторую половину дня я играла в теннис и очень устала, поэтому решила, прежде чем идти вниз, подумать над текстом письма.
Джим Фробишер, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, прервал рассказ.
– Но что это было за письмо и какому доктору? – спросил он.
Ано повернулся к нему почти с сердитым видом.
– Все это выяснится в свое время. Позволим мадемуазель продолжать свою историю. – Он снова посмотрел на Энн. – Итак, вы решили подумать над текстом.
На лице девушки мелькнуло подобие улыбки.
– Но это был всего лишь предлог, чтобы сесть в кресло, вытянуть ноги и ничего не делать. Вы можете догадаться, что произошло потом.
Ано улыбнулся и кивнул.
– Вы заснули. Совесть не в силах удержать от сна усталых молодых людей.
– Да, но она их будит, – отозвалась Энн, – и сурово бранит. Я проснулась от холода, как часто бывает с теми, кто засыпает в кресле. На мне было легкое платьице из светло-голубого тюля. Я замерзла, а совесть говорила мне: «Лентяйка! Где же твое письмо?» В следующий момент я вскочила с кресла и, толком не проснувшись, выбежала из комнаты, совершенно случайно закрыв за собой дверь. На лестнице и в нижнем холле свет не горел, а портьеры на окнах были сдвинуты. Ночь была безлунная, и я оказалась в такой темноте, что не могла разглядеть собственную руку, когда поднимала ее перед глазами.
Ано уронил окурок на землю. Бетти подняла голову и смотрела на Энн, приоткрыв рот. Казалось, будто сад с его солнцем, розами и пением птиц исчез для них полностью. Они находились во мраке ночи на лестнице рядом с Энн.
– Да, мадемуазель? – снова сказал Ано.
– Впрочем, темнота мне не мешала. Тогда я ничего не боялась, – продолжала она, удивляясь собственному бесстрашию, так как теперь знала о происшедшем в тот вечер.
Джим вспомнил, как вчера вечером в саду ее взгляд перебегал с одного темного пятна на другое в поисках незваного гостя. Сейчас Энн, несомненно, испытывала страх. Ее руки судорожно вцепились в подлокотники кресла, а губы дрожали.
– Я ощупью спускалась по ступенькам, держась рукой за перила. Нигде не слышалось ни звука. Мне и в голову не приходило, что кто-то в доме не спит, кроме меня. Я даже не повернула выключатель у подножья лестницы, чтобы зажечь свет в холле, зная, что в комнате Бетти выключатель находится сразу за дверью – этого было достаточно. Спустившись, я повернула направо – напротив меня находилась дверь комнаты Бетти. Я двинулась через холл, вытянув руки вперед.
Бетти внезапно вытянула перед собой руки, словно это она пересекала холл ночью.
– Люди часто делают так, идя в темноте. – Она улыбнулась, заметив, что Ано с любопытством наблюдает за ней. – Вы так не думаете, мосье Ано?
– Думаю, – ответил он. – Но не будем прерывать мадемуазель.
– Сначала я коснулась стены на углу коридора и холла, – снова заговорила Энн.
– С одной стороны коридора окна, выходящие во двор, а с другой – двери нижних гостиных? – спросил Ано.
– Да.
– Портьеры были задернуты и на этих окнах, мадемуазель?
– Да. Нигде не было ни единого проблеска света. Я ощупью двигалась вдоль правой стены – разумеется, холла, а не коридора, – пока моя рука не соскользнула с поверхности. Поняв, что это дверная ниша, я нащупала ручку, повернула ее и вошла в «Сокровищницу», как мы называли эту комнату. Выключатель находился слева от двери. Я щелкнула им, еще толком не проснувшись, но, как только свет зажегся, моего сна как не бывало. Я тут же выключила его, но на сей раз без всякого щелчка, так как даже самый тихий звук мог меня выдать. Промежуток между этими двумя движениями руки был настолько кратким, что я едва успела заметить часы на инкрустированном шкафчике в центре стены напротив. Я стояла в темноте, не двигаясь и затаив дыхание, но была скорее удивлена, чем испугана. Дверь в другом конце внутренней стены комнаты, ближе к тому окну… – она указала на одно из закрытых ставнями окон, выходящих в сад, – которая после смерти Саймона Харлоу всегда оставалась запертой, была открыта, и в помещении за ней горел свет.
– Открыта? – воскликнула Бетти Харлоу, наконец проявляя беспокойство. – Как это могло произойти?
– С какой стороны двери торчал ключ, мадемуазель? – обратился к ней Ано.
– Со стороны комнаты мадам, если он вообще был в замке.
– А вы не помните, был ли он там?
– Не помню, – ответила Бетти. – Конечно, Энн и я часто заходили в спальню мадам, когда она болела, но между спальней и дверью в мою комнату находилась гардеробная, так что мы едва ли могли это заметить.
– Конечно, – согласился Ано. – Гардеробная, где спала сиделка, когда у мадам был приступ. Не помните, следующим утром эта дверь все еще была открыта или просто незаперта?
Бетти задумчиво нахмурилась, потом покачала головой.
– Не припоминаю. Мы все были расстроены. Я не обратила внимания.
– Вполне естественно. – Ано снова повернулся к Энн. – Прежде чем продолжить вашу весьма любопытную историю, мадемуазель, скажите мне вот что. Свет за открытой дверью горел в гардеробной или в комнате позади нее – в спальне мадам Харлоу?
– Думаю, в дальней комнате, – уверенно ответила Энн. – В противном случае света было бы куда больше. Конечно, «Сокровищница» достаточно длинная, но там, где я стояла, было совсем темно. Единственным светлым пятном оставался открытый дверной проем. Правда, полоска света падала на ковер, и стоящий напротив открытой двери портшез поблескивал серебром.
– Ого! – весело воскликнул Ано. – В этом музее имеется даже портшез? Будет интересно на него взглянуть. Значит, мадемуазель, свет проникал из дальней комнаты?
– Свет… и голоса, – вздрогнув, добавила Энн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78