Возвращаюсь я домой, а жить мне, выходит, негде. Муженёк её так и сказал: «Бандита к себе в дом не пущу!» За то время, что я сидел, он меня уже успел выписать из квартиры. Дали мне две сотни и сказали: «Езжай и устраивай свою жизнь как хочешь». Вот и пошло тогда моё устройство. На работу не берут. Жить негде. Ночевал я у дружков по два-три дня, а то и на вокзале, благо поезда ходили круглосуточно и можно было притвориться, что поезда ожидаешь. Ну, а дальше… – Меченый замолчал, встал, ушёл во тьму и вернулся через несколько минут, неся охапку сухой тонкой лесины. – Дальше пошло такое, что вспоминать не хочется. – Он переломал лесину о колено и бросил в костёр. – Бандит я! Это точно! Зарезать человека мне теперь ничего не стоит. Но скажи мне, вот ты, человек учёный, кто сделал из меня бандита, кто искалечил мою жизнь и, если хочешь, убил моего отца?
Эл внезапно вздрогнул. На него нахлынуло что-то необъяснимое. Потом, спустя несколько дней, он понял, что это, и связал со своим сном, когда во сне он вместе с Кером очутился в огромном зале и видел прекрасную женщину, а потом в кабинете Кера увидел сквозь стены сейфа початую бутылку водки. Но в этот момент, сидя у костра, он ещё не понимал всего того, что с ним произошло. Он только чувствовал, что от Дона исходит и падает на него, он ощущал это физически, чёрная, страшная в своей силе и безысходности тоска. Казалось, каждая клеточка мозга его случайного товарища издаёт тоскливый вой одинокого волка. Эл невольно зажал уши, но это не помогло…
– Теперь, если поймают, лет пять, а то и все семь добавят, – прервал затянувшееся молчание Коротышка.
– Ну, нет уж! Живым я им больше не дамся! – со стоном проговорил Меченый. – Одного, хоть зубами горло перегрызу, с собой возьму. Эх, автомат бы мне с полным магазином. Зашёл бы я в первую попавшуюся мусорню, а последнюю пулю себе в рот!
Эл поверил, что при случае тот так и сделает. И опять на него нахлынула волна, идущая от спутника. На этот раз она была красная по цвету, как кровь, и в этой волне вспыхивали блестящие, раскалённые добела искры.
Теперь, когда запасы еды давно кончились. Меченый мог целые сутки идти, не проронив ни слова. К середине второго месяца после побега они вышли к реке. Идти стало легче. Возле реки деревья росли реже, не образуя непроходимых чащ и завалов. Кроме того, река указывала путь на юг, туда, где проходили рельсы железной дороги, где среди толп людей можно было затеряться, как иголка в стоге сена. Необходимо, правда, добыть одежду, но Меченый сказал, что это пустяк по сравнению с тем, что пришлось преодолеть.
Два раза в мелких заводях, оставшихся от весеннего разлива реки, удалось наловить рыбы. После долгой голодовки, наевшись досыта, маялись животами. На этот раз Эл нашёл какую-то неизвестную ему траву, которая, как он точно знал, сам не понимав, почему знает, оказалась лечебной. После того, как её поели, боли быстро утихли.

ОСОБО ОПАСНЫЕ

– Лежи, не шевелись! Моя белка в глаз стрелить! – на беглецов в упор был направлен трехствольный охотничий карабин. Владелец карабина низкорослый нанец, таёжный житель, угрожающе переводил ствол то на одного, то на другого, застигнутых врасплох путников, беспечно заснувших в кустах на берегу реки, не предполагавших, что поблизости расположено одинокое стойбище.
Со стороны реки раздался треск моторки, которая быстро удалялась от берега и вскоре взяла курс на юг. Это один из жителей стойбища поспешил сообщать начальству, живущему, по-видимому, в прибрежном посёлке, о поимке беглых.
– Послушай, друг, отпусти ты нас, ради бога, – взмолился с плачем Коротышка.
– Зачем бежал? Нехорошо сделал! Приедет большой начальник, муку привезёт. Раз, два, три, – начал он считать и торжественно объявил: – Семь мешков и ещё половина.
– Что он говорит? – спросил Эл Меченого. – При чем тут мука?
– При том самом! – зло ответил тот. – За поимку заключённых дают по два с половиной мешка пшеничной муки.
– Почему с половиной, а не два или три?
– Такая установлена норма, там… наверху. Сволочи! Чтоб вас волки пожрали!
Элу вдруг представилось, что сзади нанца ползёт, готовый к прыжку, волк. Вот он напрягся, сейчас прыгнет и вопьётся в горло…
Нанец испуганно вскрикнул, быстро повернулся и выпалил сразу из двух стволов. Тотчас как пружина взвился Меченый, и нанец рухнул под ударом его тяжёлого кулака.
– Ещё один заряд остался. Жалко на тебя тратить, но… – Меченый направил карабин в голову нанца. Тот, очнувшись от удара и поняв, что ему грозит, завизжал, как раненый заяц.
– Не надо, Дон! – тронул его за плечо Эл.
– Хрен с тобою, живи, подонок! – сплюнул Дон, отводя карабин от визжавшего нанца. – Вставай, падлюка! – пнул он лежащего. Тот, сообразив, что ему оставляют жизнь, вскочил и начал кланяться, прижимая руки к груди.
– Кто в стойбище?
– Никого, начальник, никого. Брат уехал.
– Веди!
Нанец, мелко семеня короткими ногами, побежал вперёд. Вскоре за деревьями показалось стойбище – две деревянные избёнки, из труб которых вился лёгкий дымок. Рядом паслись лошади.
– Смотри, курва, если обманул, то пристрелю на месте, – пообещал Дон.
В первой избе никого не было. Во второй, при виде вошедших, испуганно забились в угол две молодых нанайки и старуха.
– Эх, давно не щупал бабу! – захихикал Коротышка и потянул за руку одну из молодых женщин. Но тут же получил увесистый подзатыльник от Дона.
– Затихни! Надо быстро уходить, – пояснил он.
Коротышка со вздохом сожаления отпустил женщину.
– Быстро! – Дон снова направил карабин на нанца. – Заряды к карабину и продукты, – потребовал он.
Нанца связали, положили на дно лодки и оттолкнули её от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137