– Дверь была открытой.
– Не пойму, что тут такого?
– Он еще не понимает! – всплеснула руками Евгения, – хорошо еще то, что ты не додумался представлять своим гостям нас с Беатой.
– Ох! Не могу! – расхохоталась Катюша. – Я себе представляю, что бы тогда было. Бедный майор! Сейчас он выдерживает такое сражение… Я не удивлюсь, если его супруга потребует немедленного возвращения в часть.
– Туда уже пути отрезаны.
– Ей, видите ли, там нравилось! Домработница, денщик еще, наверное, – вдруг разозлилась Евгения, – там она была пани, а тут самой в золе возиться надо. Я уверена, что она даже забыла, как надо стирать белье. Ничего, научится, – жестко закончила она.
– Жаль только майора. Симпатичный такой, – задумчиво сказала Катя.
– Еще бы! Он тебе такие комплименты отпускал, что нам захотелось войти и получить свою долю. Только тогда бы майор овдовел на следующий день. Ее бы разорвало от злости.
– За что вы ее так ненавидите? Что она вам плохого сделала? – не выдержал я.
– А что ты вообще понимаешь? Тоже мне, психолог, – Евгения совсем разозлилась, – ты бы посмотрел, какими глазами она смотрела на твою жену. Как будто перед нею публичная девка!
– Я что-то не заметил.
– Ты вообще ничего не замечаешь, – она протянула мне чашку чая. – Не слишком крепкий?
– В самый раз. Ладно, мои милые, – постарался я закончить неприятный разговор, – сознаю, что совершил глупость. В следующий раз без вашего согласия никого в дом водить не буду.
Катя намазала хлеб маслом и сверху полила медом.
– Ешь, тебе скоро понадобятся силы, – протянула она хлеб Беате. – В следующий раз – он придет к нам с молодой женой. Вон сколько у нас девчат – красивых, молодых, без мужской ласки засыхают.
– Ты так думаешь?
– Уверена! – она поправила сбившуюся на лоб прядь волос, – все вы, мужики, одинаковые в этом отношении. Да я не упрекаю, – она сделала ленивый взмах рукой, – все в порядке вещей. Раз попал козел в огород, то щиплет капусту, а не бурьян. Что тут удивляться, если капусты много, то зачем ему травка, старая да вялая?
– Ничего! Скоро у нас прибудет мужчин побольше. Девчата выйдут замуж и все образуется, – пообещал я.
– Откуда же они возьмутся?
– Да оттуда же, откуда и майор.
– Дай-то бог. Наш-то козел, – продолжала она, – скоро копыта откинет.
– Кого ты имеешь в виду? – я почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Евгения прыснула.
– Успокойся! Не тебя, – засмеялась Катюша, – ты еще ничего, держишься, – закончила она под общий хохот, – я имею в виду твоего любимого Фантомаса.
– А что такое?
– Ты его давно видел?
– Сегодня днем.
– Ну ты совсем слепой стал! Посмотри, на кого он стал похож. Истощился совсем в трудах праведных. Ты хоть пошли его в командировку, чтоб месячишко где-нибудь отдохнул.
Я вдруг разозлился:
– Мне, прошу вас, такие вещи не сообщайте. Интимные дела меня не касаются и, вообще, это не предмет для разговора!
– Вот хорошо, что ты напомнил, – встрепенулась Катя, – насчет интимных и духовных дел. Тут к тебе приходил один поп, хотел очень видеть.
– Поп?!
– Приехал вместе с переселенцами. Хочет получить разрешение на открытие церкви.
– Причем тут я? Пусть открывает! И вообще, чего он ко мне приперся домой? Пусть идет в Совет или Трибунат!
– Я ему говорила. У вас как раз было совещание, но он настаивает на личной встрече.
– Хорошо! Приму его завтра после обеда. Поп-то молодой?
– В том-то и дело что старенький, – Катя засмеялась, – а хорошо быть попадьей. Почет, уважение. Все тебя матушкой величают, ручку целуют. У меня в Киеве подружка была. Не то чтобы мы с ней дружили, а так, просто. Марийкой звали. Лицо – что блин на масленицу. А что вы думали? Вышла замуж за попа. Молодой, красивый. Бородка черная, вьющаяся. Мы тогда всей группой специально в церковь пошли на службу, досмотреть на Марийкиного мужа. А Марийка-то, как она принарядилась, одна шуба чего стоила. Одним словом, матушка-попадья.
– Вот Наталья пусть и выходит за этого попика замуж, – ехидно произнесла Евгения, – будет у нас тогда матушка Наталья!
– За что ты ее так ненавидишь?
– Я? С чего ты взял? Совсем наоборот. Мне ее жалко.
– Я пойду, наверное, спать, – Беата тяжело поднялась со стула.
– Я провожу тебя!
– Не надо, меня проводит Женя.

– Ты не спишь?
– Нет еще.
– А ты заметил, как эта каракатица спрятала под стол руки, когда увидела мое колье? Дура, нацепила десяток дешевых перстней.
– До чего же вы, бабы, бываете злыми…
– Мы злыми? – она подвинулась ближе, – ну уж нет. Мы как раз добрые и ласковые.
– Нашла чем хвастаться. Колье, видите ли… Этого добра у нас… Завтра же пошлю майору если не такое же, что-нибудь похожее.
– Пошлешь, пошлешь, – прошептала она, закрывая мне рот своими губами. Это была ее ночь.
– Послушай, ты не ревнуешь? – ни с того, ни с сего спросил я.
Эта тема находилась под негласным запретом. По-видимому, я сегодня должен был совершать одну глупость за другой.
Катюша мгновенно отпустила меня и отодвинулась. Долгое время молчала. Я протянул руку и погладил ее плечо. Она с раздражением дернула им, потом произнесла каким-то холодным, отчужденным голосом:
– Теперь уже нет. Раньше… но только к Беате. Евгения ведь уже была до меня…
– Милая, прости.
– Да чего уж! Женщина больше способна на компромисс. Она легче выбирает из двух зол меньшее.
Катя долго лежала молча. Чувствовалось ее взволнованное дыхание. Успокоившись, она снова придвинулась.
– Больше ни о чем не спрашивай, ладно?
Я не ответил. Мне вдруг стало до боли в сердце жалко эту молодую красивую женщину, так же как и других, таких же несчастных в своей исковерканной молодости, обманутых в надеждах, обделенных в счастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136