– Но вы это сделаете?
– Нет.
– Вот как?! Тогда, я очень сожалею, но нам придется прибегнуть к крайним мерам.
– Расстреляете?
– И не только вас. Поймите, мне самому это омерзительно, но слишком серьезное положение и слишком большая игра. Посмотрите! – он подошел к окну.
Во дворе, под охраной трех автоматчиков стояла вся моя семья.
– Я знаю, что вы храбрый человек, но неужели вы не пожалеете свою семью? У нас нет иного выхода! Мы должны воспользоваться любым шансом… Сейчас льется кровь и погибают люди… Мы должны все сейчас взвешивать…
– Я понимаю, – ответил я, – как сложно вам, офицеру, поднять оружие на женщин и детей…
– Не читайте мне морали! Я не меньше вас переживаю. Но, повторяю, у нас нет выхода.
– У порядочного человека выход всегда есть…
– Хватит! Да или нет?
– Я должен подумать.
– Думайте здесь. И поторопитесь. Каждая минута стоит нескольких жизней.
– Хорошо, приведите мою семью сюда.
– Зачем? – подозрительно взглянул на меня Голубев.
– А, новоиспеченный генерал боится безоружных женщин и детей?
– Я ничего не боюсь. Но не вижу в этом смысла.
– Все очень просто. Если, скажем, я обращусь к населению, а оно не послушается меня, сохраните ли вы мне и моей семье жизнь?
– Клянусь честью офицера!
– М-да… Ну, предположим, что так. Но, я не верю в ваш успех. Вы проиграете, и после такого обращения я буду обречен на всеобщее презрение, мне грозит изгнание. Я думаю, что люди сохранят мне жизнь, но подвергнут изгнанию. Поэтому я должен заручиться согласием моей семьи. Если мои близкие пойдут со мною в изгнание, я сделаю то, о чем вы меня просите, если нет – я предпочту умереть… Это мое последнее слово.
В глазах Голубева блеснули радостные огоньки.
– Я вас понял! Откровенно говоря, зная вас, не надеялся…
Он подошел к двери и отдал распоряжение. Минут через пять в комнату привели всю семью. Пристально глядя в глаза Евгении, я стал излагать положение, в котором мы очутились, и то предложение, которое сделал мне Голубев. Евгения вначале смотрела на меня, явно не понимая ничего. Я перевел глаза на пылающий камин и снова пристально посмотрел ей в глаза.
– Нас многое связывает, – не отводя от нее взгляд, напомнил я, – ты помнишь тот день, когда мы лежали рядом в лесу, ожидая друзей Виктора. Тогда я отослал тебя, а теперь прошу остаться.
Я снова посмотрел на камин. Мне показалось, что она поняла меня.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Покровский. Это значительно осложняло то, что, я задумал.
– Я принес текст обращения к населению, – сообщил Покровский.
– Подождите, мы еще не решили! Я хочу получить согласие своей семьи, – напомнил я.
– Решайте. Время не ждет.
– Мы должны посовещаться, – потребовала Евгения.
Когда женщины вошли, Голубев «попросил» меня сесть за дальний угол тяжелого дубового стола, за которым обычно проходили наши совещания, сам же остался по другую сторону, около камина. Там обычно было мое место. Он вытащил пистолет и положил его рядом с собой. Покровский сел неподалеку от меня и протянул текст обращения.
– Почитайте!
Я сделал вид, что читаю. Между тем Евгения перешептывалась с Катей.
– Мы хотим гарантий! – наконец сообщила она.
– Какие именно? – спросил Покровский.
– На тот случай, если вы потерпите поражение.
– Что вы предлагаете?
– Нам необходим грузовик с заправленными баками и грузом всего необходимого, чтобы мы смогли бежать, если сюда вернутся отряды Кандыбы.
– Это исключено. Мы их разобьем.
– Вот если разобьете, то тогда мы останемся! – возразила Катюша. – Мне жаль будет покидать свой уютный дом и скитаться по лесам и болотам.
Я обменялся взглядом с Евгенией. Она на секунду прикрыла глаза.
– Тут нужно внести дополнение в текст, – я протянул Покровскому бумагу.
– Какое? – он взял текст и пробежал его глазами.
– Надо дать гарантии возвращения к демократическому образу правления.
– Зачем?
– Иначе я не согласен. Да и без такого обещания вряд ли что-либо получится.
– Он прав, – поддержал меня Голубев, – обещание надо обязательно дать.
– Понял! – Покровский вытащил ручку и приготовился писать, – как это сформулировать?
– Пишите, – сказал я, вставая и подходя к Покровскому.
– Временное правительство в лице Военного Совета, гарантирует населению, что после того, как исчезнут причины, побудившие…
– Не так быстро, – попросил Покровский. Я взглянул на Катю. Она стояла рядом с Голубевым и, улыбаясь, что-то тихо ему говорила.
– Генерал, – раздался голос молчавшей до сих пор Беаты, – здесь слишком прохладно. Не откажите в любезности, подбросьте пару поленьев.
– Побудившие?.. – переспросил Покровский.
– …Военный Совет взять власть в свои руки, – ответил я, обрушивая на его голову стул.
В это же время наклонившийся к камину Голубев получил от Катерины сильный удар ногою в зад. Потеряв равновесие, новоиспеченный генерал влетел головою в топку. Подскочившая мгновенно Беата опустила решетку камина так, что плечи полковника очутились зажатыми и он не мог вырваться. Комната наполнилась диким ревом.
Я рванул кобуру Покровского, но меня опередила Евгения. Схватив лежащий на столе пистолет Голубева, она двумя точными выстрелами уложила появившихся на пороге офицеров. Оставив Покровского, я втащил застрявшие в дверях тела убитых.
– Быстро! – крикнул я, задвигая засов двери и пытаясь придвинуть к ней массивный дубовый стол.
Общими усилиями мы сдвинули его с места и приперли дверь. Я снял автоматы с убитых и кинулся к стоящему в углу книжному шкафу. За ним была маленькая дверь, ведущая на чердак и крышу корпуса. Над этой дверью когда-то потрудились мои племянники, сварив ее из стальных плит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136