А не скормить ли мертвецов свиньям? Да! Сегодня же и скормить. Так забот меньше. А потом свинью тоже съесть Новый год скоро. Только надо посоветоваться с Ниссаглем, он свой, скажет, как лучше. За это вернуть ему еще две или три расписки.
От размышлений ее оторвал приход Ниссагля. Он был укутан в заношенную заячью шубу с намокшими до колен полами, только лицо и видно. Узкие скулы окрасил румянец. Глаза, не серые, не карие, а того странного цвета, который почему-то зовут зеленым, угрюмо поблескивали. Кривляясь, он поцеловал ей руку выше запястья, откинув зубами рукав. Потом, нахально щурясь, предупредил:
– Денег нет.
– Не надо. По крайней мере, сейчас. Хочешь облегчить свои долги, Гирш?
– Еще бы. По правде сказать, под их весом я становлюсь все меньше.
– Не говори глупостей. Обольстителя лучше тебя не рожала женщина. Но слушай: я прошу тебя мне помочь. Сегодня ночью в моем милом доме случилась беда. Двое клиентов порезали друг друга из-за Лийф.
– Я их вполне понимаю.
– Лийф тоже закололи. Я не знаю, кто это сделал, девочка ведь была ни при чем, совершенно ни при чем.
– Жалко.
– Видишь ли… Один раненый жив. Пока. Это очень знатный господин. И я попросила бы тебя его забрать. За это я уплачу половиной расписок.
Гирш надолго задумался, лицо у него стало каменным. Потом, что-то решив для себя, ответил:
– Хорошо. Я могу поместить его на своей половине дома. А как он туда попал, никого не волнует, меньше всего его самого. Ежели что, скажу, что он сам постучался в наш дом, умоляя о помощи. Могу я взглянуть на этого беднягу?
– Да, конечно. Он совсем молоденький. Должно быть, первый раз в веселом доме. Личико у него нежное, волосы до того мягкие, что погладить охота. И Лийф ему приглянулась. На них двоих даже смотреть было приятно, как будто и впрямь влюблены… Я в отхожем месте была, когда вся эта беда приключилась.
Эрсон осторожно толкнула низкую дверь, пригнулась, входя. Гирш тоже, хотя притолока и так была на две ладони выше его головы.
В комнате все еще продолжалась глухая и страшная ночь. Пламя свечи стояло неподвижно, источая тяжелый и тусклый свет. Тени от кистей балдахина пугающе выросли. Сильно пахло кровью.
Ниссагль, прищурясь, вгляделся в лицо раненого:
– Действительно, мальчик совсем. Черт, как угораздило! Лекарь был? В ответ на это Эрсон промолчала, и Ниссагль сказал:
– Ладно, договорились. Я беру его себе. Мне не кажется, что он проживет долго. Кстати, а что ты сделаешь с теми двумя?
– Я придумала скормить их свиньям. Гирш задумался, потом кивнул:
– Находчиво.
– Как ты думаешь, а платья они съедят?
– Все сожрут.
– А в мясе тряпок не будет? Ниссагль мрачно улыбнулся:
– Эрсон, ты разбираешься только в том, что ниже пояса, будь то человек или свинья. Тряпки будут в желудке, да и то, я думаю, они там переварятся. Однажды свинья проглотила кису с медяками. Я тогда был еще маленький. Целый день думали: резать свинью или нет. А когда разрезали, увидели, что в ее желудке кису эту кожаную разъело до дыр и медяки стали щербатыми. Ладно, давай расписки, и поторопимся, пока на улицах пусто.
Пробыв полчаса дома, пока устраивали раненого, Ниссагль снова вышел на воздух. Уже совсем развиднелось, было облачно, но светло. Снег на улицах слежался бурыми бороздами, на дне которых блестела вода. Стены покрылись инеем. С кровель капало. Под медными жерлами церковных водостоков наплыло синеватое месиво с наледью по краям. Пахло тяжелой зимней влагой, навозом, копотью, мокрой известью стен, горячим хлебом, дымом. Ниссагль спешил, пряча в мех потрескавшиеся губы. «Смотри-ка, вот мозгляк! Наверное, из Леса Аргаред, в Хааре таких не водится!» засмеялся кто-то ему вслед, потом запустил снежком, больно ударившим в спину, но Гирш даже не обернулся, так он спешил. Ему надо было пройти еще полгорода.
Второй этаж пузатого дома нависал над улицей, орошая ее сплошным дождем капели – не помогали даже два водостока в виде драконов, едко-зеленые от постоянной сырости. Малорослый посетитель нырнул под этот дождь, ощутив удары капель даже сквозь плотно намотанный шаперон. Открывший ему стражник был удивлен, увидев щуплую фигуру.
– Чрезвычайное и неотложное доношение господину начальнику городской стражи. Дело чести и жизни короля. – В голосе недомерка прозвучал металл, и стражник, впустив гостя и довольно вежливо осведомившись о его имени, отправился докладывать. Ниссагль присел в высокое скрипучее кресло и от напряжения никак не мог откинуться на спинку, все время сутулился. Вернулся стражник.
– Господин начальник вас ожидает. Следуйте за мной.
Он не запомнил переходов, какими шел, не разглядел, в какой комнате его принимают. Поклонившись низко и натянуто, он дожидался приказа говорить.
Тишина. Незнакомая брюзгливая тишина чужого покоя. Резные бутоны шиповника на спинке кресла, один обломан, меж ними толстые пальцы начальника. Дождавшись похожего на окрик приказа, он сглотнул и начал:
– Господин начальник городской стражи, хочу вам донести, что в моем доме находится тяжело раненный и впавший в беспамятство его величество король Эмандский.

Глава вторая
ПЛОДЫ ТЕРПЕНИЯ

От нежданно пришедшей женской немочи болел низ живота – тупо и неотвязно. Желудок сжало комком от сосущего страха.
Она согнулась под одеялами, втянув голову в плечи и поджав колени, как плод в утробе, завозилась со стонущим вздохом, даже позволила себе замычать сквозь стиснутые зубы – так ей было скверно. Хуже всего в жизни боль женской тягости и ощущение страха. Теперь все это было вместе. Она грела живот ладонями, но и это не помогало.
Не надо, не надо было вчера принимать Эккегарда Варграна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163