– Спасибо, добрая женщина… – поблагодарил он то ли бродяжку, то ли толстуху. Вокруг зашумели. Прибежавшие служки жалобными голосами просили посторониться и все никак не могли пробиться к нему. «Что я такое говорил? Что я сделал?» – Дурнота вдруг отступила. Он вспомнил. И почему-то сделалось столь неизъяснимо хорошо на душе, что он невольно заулыбался, закрывая глаза.

Глава четырнадцатая
ОТЧАЯНИЕ

Поднялся ветер, понесло поземку. На холмы ложилась синяя мгла. С востока заволакивала небо рваная, снежная туча. Невдалеке виднелась деревня, в окнах домов мерцал свет. Левее был хутор, заснеженный и темный. Ялок, старшой конного отряда, заворочался в снегу. Поверх доспехов на нем был белый суконный балахон. Эту одежду придумал Ниссагль, чтобы можно было затаиваться. И впрямь человека в ней разглядеть было трудно, особенно под поземкой. Для лазутчика самое милое дело. Только в снегу холодно.
В деревне стояли наемники. Командовал ими Этарет, и его нужно было непременно поймать, чтобы вызнать хаарские новости, донесения лазутчиков были скудны и неточны. Про Беатрикс вообще никто ничего не знал толком.
Жители этой деревни донесли, что отряд собирается двинуться в ночь. Его Ялок и поджидал, велев своим людям залечь в снег вдоль дороги.
Становилось все темней. Мгла застлала полнеба. На окраине деревни зашевелились какие-то тени.
Наемников было не больше тридцати человек. Ехали они рысью, по двое-трое в ряд, без огня. Побрякивали удила. Ялок усмехнулся – у него было полсотни человек с палицами и крючьями, чтобы снимать всадников.
Когда отряд оказался как раз напротив засады, ухнула сова, и на дорогу белесыми клубками повыкатились воины Ялока.
Ялок сцепился с Этарет в посеребренном шлеме – тот успел выхватить меч и не подпускал к себе. Ялок изловчился и крючком, которым стаскивают всадников с лошади, Вырвал у него меч, сбоку подскочил Клау, самый ловкий крючник, и, взмахнув руками, Этарет свалился на дорогу. Шла яростная схватка – рингенцев выкашивали под корень… Ялок нащупал на поясе под балахоном мерзлую веревку – вязать пленного.
– Помогите… – послышался слабый крик за спиной – кто-то в свалившемся на глаза капюшоне полз на карачках из гущи сражающихся. Над ним уже занесли меч для удара.
– Сюда давай! – Ялок оттащил его на несколько шагов в сторону. – Ты кто? – Тот, весь дрожа, снял капюшон. Было уже совсем темно, Ялок тщетно пытался узнать смутно белеющее лицо…
– Я Эйнвар, Эйнвар – примас Эманда, – выдохнул тот.

***

Ниссагль спал, зарывшись кудлатой головой в сбитые нечистые подушки, неловко свернувшись под тяжелой медвежьей шкурой. В покое было жарко, камин горел день и ночь. В соседней маленькой горнице, провонявшей человеческим потом и мокрой сыромятной кожей, клевал носом над донесениями лазутчиков Язош, возведенный в секретари из-за недостатка в грамотных людях. Ему повезло – он удрал из Хаара за день или за два до мятежа и теперь нарадоваться не мог на свою предусмотрительность. Впрочем, сейчас он так хотел спать, что даже эта радость притупилась.
Снизу по лестничке затопотали, и в горницу, крутя головой, ввалился заснеженный озябший Ялок.
– Тс. Спит. – Язош опасливо скосил глаза на дверь, ведущую в покой Ниссагля. Разбуженный Ниссагль вполне мог медовым голосом подозвать к постели, прося что-нибудь подать, а потом здоровой рукой дать такую затрещину, что сутки в ушах звенеть будет.
– Там сейчас ночь или что? Я запутался совсем… – спросил секретарь шепеляво.
– Утро ранехонькое. Не рассвело еще. И метель. Ты вот что – разбуди хозяина. Дела скверные и немешкотные. Я хаарского гостя привез.
– Пленного?
– И пленного тоже, да он не понадобится. Дело чище. Со мной сам примас Эйнвар…
– Кто?
– Эйнвар, говорю. Он там внизу… Наверх его не хватило подняться. Измерз весь…
– Ой-ой… Да откуда он взялся-то?
– Ехал с отрядом рингенским. Верней, везли его. Ты давай буди хозяина.
– А может, господин Ялок сам его разбудит? Он, случается, лупит по мне спросонья.
– Вот аспид!
– Да он не со зла. Он всегда был добр ко мне. Просто, вы понимаете, господин Ялок, сейчас все так скверно… А что он во сне говорит, вы бы послушали, – то спасает королеву, то, прости Господи, пытает ее – волосы дыбом встают. С таких снов и ножом пырнуть недолго. А у него еще кинжал под периной.
– Ладно. Я в кольчуге. Но если он меня ударит, то с тебя причитается.
Ялок бочком подкрался к кровати, помедлил, не решаясь трогать Ниссагля за больное плечо, и, наконец, сильно похлопал его по руке чуть ниже локтя.
– Господин Гирш, проснитесь.
Ниссагль сел на постели, поправляя расстегнутое шелковое полукафтанье. Глаза его были мрачны, лицо осунулось, губы потрескались.
– Ялок? – спросил он сиплым голосом. – Из разведки вернулся? Что скажешь? Ты, Язош, поспи иди, поспи, – махнул секретарю.
– Да ничего хорошего не скажу. В кольцо нас берут, вот что. Дворянишки местные духом воспряли, чуть со стен не плюются, встанешь ночевать в замок, выехать не чаешь. Корму лошадям не дают. Деревни все обобраны. Дороги перекрывают. Скоро нам тут и есть нечего будет.
Да не это главное. Я бы вас будить из-за этого не стал. Я гостя привез. Священнейшего примаса Эйнвара. Он там внизу греется – почитай, трое суток в седле болтался и одет кое-как по морозу.
– Как он вырвался из Хаара?
– В этом и штука. Его насильно везли в отряде одном. Мы на них напали, «языка» захватить, ну и примаса спасли. А везли его, чтобы он нас пугал. Он мне уже рассказал, сколько войск в Хааре стоит. И главное – он королеву видел…
– Как?
– Его заставили с ней говорить, просить о чем-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163