Вы скажете, что я неблагодарный, потому что меня кормили, учили и так далее... Я не привык быть благодарным за то, чего не просил, и, например, моя покойная мать не требовала от меня благодарности за материнскую заботу.
Зачем я все это пишу, если знаю точно, что такое письмо до Вас не дойдет?
Я хочу высказать это, чтобы хоть кто-то прочитал.
Артур Скерин»
Он удивился, как мало вышло на бумаге. Прочие продолжали корпеть: «Если бы я был Вашим сыном... дочерью... »... Самые маленькие от усердия высунули языки. Он никогда не мог похвалиться подобным усердием. Он вложил письмо в конверт, заклеил и оставил на столе.
И очень отчетливо ощутил, что его – нет. Он сам себя изъял из этого мира, и поставил за его грань.
Через три дня за ним пришли на урок и даже не позволили забрать вещи.
На допросах спрашивали фактически одно: кто его надоумил? Кто подговаривал? Кто подстрекал? Кто наставлял?
На очных ставках сводили с учителем литературы, с директором, со всеми по очереди из его отряда, даже с Яной и ее друзьями, чьи адреса нашлись у него в записной книжке.
Он хотел быть героем во времена, когда живые герои уже не требовались.
В такие времена обществу нужны живые враги.

3.

– Садитесь.
Ноги подогнулись, как не свои. Глухо скрипнула темная стеганая кожа. Спинка кресла уютной раковиной обняла спину.
Ее взгляд был бесстрастен и пристален. Она не разглядывала – смотрела. Исходила душистым дымком взятая на отлет сигарета в черном мундштуке. Когда пепел был готов упасть, Она медленным точным движением пронесла мундштук перед собой и стряхнула серый столбик в пепельницу на журнальном столике.
– Как видите, письмо дошло и было прочитано. Лучшим его назвать, конечно, нельзя... – Она позволила себе четверть улыбки, – но ваше желание исполнилось, не так ли?
Он хотел спросить, что с ним теперь будет.
И ощутил себя пешкой, которая дорвалась до последней линии и уже готова переоблачиться в ферзя – но на угловой клетке бдит незамеченная в близоруком азарте вражеская ладья.
Письмо дошло и было прочитано. И что? И все. Он ведь не рассчитывал на большее, так?
– Вы же понимаете, Артур, что с такой биографией вам оставаться нельзя, даже если Трибунал осудит вас условно.
Почему он бормотнул «понимаю»?
– Вы молоды. У вас литературный талант. Сужу не по вашему письму, как вы понимаете... Вам еще жить и жить. Стало быть, вам нужна другая биография. В общих чертах она может быть такой: вы – разведчик. Вы работали в одной из враждебных нам держав. Вы передавали важнейшие сведения. На архисложном задании вы провалились, вас пытали, но вы все выдержали, и вам удалось спастись. Вас сумели переправить сюда, вы лечитесь в лучшем государственном санатории, возможно, в течение нескольких лет исчезаете еще пару раз, якобы на задания – а сами пишете в это время воспоминания; материалами вас обеспечат. О вас снимаются фильмы, вы встречаетесь с детьми и рассказываете им про свои подвиги... У вас ведь хорошая фантазия. Как вам?
– Я стрелять не умею... – тихо сказал он.
– Дурацкое дело нехитрое. Вы хоть полную подготовку в разведшколе можете пройти. Так что? Согласны?
Он кивнул.
– Тогда вот ваши документы. И это... – крепкая белая рука протянула ему по очереди паспорт и коленкоровую коробочку с карминными корочками удостоверения. На корочках искрился свежевытесненный очерк ордена.
Он заглянул в паспорт: Арсен Стерлин. Дата рождения – год Революции.


Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.



1 2 3 4 5