Н. Голицын – 3635 раз; граф Н. А. Толстой – 3694 раза. О других особах говорить не приходится по несравнимой малости приглашений. Подщеты за последующие годы будут произведены незамедля.
Обер-камер-фурьеры Головкин Петр и Пухлов Антон».


– Говорю тебе, обозлится! Он с графом Толстым об заклад бился, кто из них чаще приглашаем был к столу государеву.
– Ха-ха-ха! Вывихнули, поди, себе утробы!.. По два раза, чай, приходилось иной раз обедать!..
– А сегодня будет князь у его величества?
– Нет, сегодня граф Аракчеев обедает, значит, никого больше не будет. Вчера посол французский обедал. Чудной, говорят. Шесть раз уже обедал.
– Ну, этот не заживается, не объест. Француз – он щуплый, ест мало, больше вилкой портит…


* * *

Аракчеев ел быстро и жадно. Под сухой, медного цвета кожей перекатывались громадные желваки, изредка блестел оскал острых, прямых зубов, а из-за тугого красного воротника, казалось, хотел выбраться и выпасть на тарелку тяжелый угловатый кадык.
Сидевший напротив Александр вяло жевал салат и чертил вилкой узоры.
Когда окончили обедать, Аракчеев шумно встал, вытирая тонкие губы салфеткой, рыгнув в рукав; Александр слегка поморщился.
– Имею я к вам, батюшка, ваше величество, личное касательство, – начал Аракчеев.
– Что такое?
– Худые дела замышляются; мне, конечно, совестно отнести их к доброте вашей, но уж раз настряпали, батюшка, надо валить все!
– Больно ты заковыристо говорить, Алексей Андреевич, начал… То так… в рукав рыгаешь, то как Карамзин…
– Виноват! Не кривлю я! И вам, батюшка, крепче да нерушимее самому бывать следовало!
– Ты что, учить меня собрался?! А? Я спрашиваю, что у тебя там!
– Воля ваша гневаться, а я говорю, эту подколодную гадюку Сперанс…
– Молчать! – Александр топнул ногой.
– Не могу! Не могу молчать, когда моего благодетеля коварно, из-за угла, извести хотят! Я в ваши дела не вмешиваюсь, ваша воля была Сперанского вернуть, я первый ему руку подал… Но сейчас нет мне врага большего!..
– Это я давно знаю, что тебе нет большего врага; при чем тут ненависть твоя?… Из-за угла, говоришь?
– Из-за угла! Дьявольские покусители! Или извольте, батюшка, злодеев мне головой выдать, или вот вам шпага моя – увольняйте меня вчистую, уеду я в Грузино оплакивать!..
Аракчеев упал на колени и захмыкал носом. Александр побледнел, побежал к нему и стал трясти за плечо.
– Ну, полно тебе, Андреич! Не отпущу я тебя… Но и даром поклепа возвести не дам!
– Даром! Даром! – протирая сухие глаза жилистым кулаком, плакался Аракчеев. – Я ведь не негодяй какой там, не канцелярская затычка, зря ябедничать не стану!
– A y тебя… есть… что-нибудь? – с затаенным страхом спросил Александр. – Доказательства на… покусительство?…
– А как же! – Аракчеев поднялся с ковра и сунул руку в задний карман мундира. Вытащил носовой платок. Александр насторожился, но Аракчеев только вытер нос и опять заложил руку за спину, пряча платок.
Император сглотнул слюну.
– Ну, покажешь ты мне что-нибудь?!
– А вот! – Рука, прятавшая платок, возвратилась с небольшой сложенной бумагой. – Желаете прочесть?…
Александр быстро протянул руку, но сейчас же резко отдернул.
«Из-за угла!» – подумал он.
– Нет, нет, читай уж ты. Громче читай!..
Аракчеев исподлобья взглянул на государя, крутнул шеей и отрывисто кашлянул.
– «Проект правил общества „Друзья природы"», – прочел он и выдержал паузу. – «Пункт первый: не надейся ни на кого, кроме твоих друзей и своего оружия. Друзья тебе помогут, оружие тебя защитит. Пункт второй: не желай иметь раба, когда сам рабом быть не хочешь. Пункт…»
И все время, пока Аракчеев читал, Александр прислушивался: когда же слова – «из-за угла»? Нет, пока что довольно мирные пункты идут… и вдруг…
– …«перед силой твоей гордость тирании падет на колена и во прах. Пункт…»
– Постой! Прочти снова… Про тирана!
Аракчеев громко и с удовольствием прочел.
– Это кто же тираны-то? Неужели я, Андреич?
– Стало быть, в безумном ослеплении заговорщики так полагают!
– Вот… изверги! Кто ж сочинитель бумаги этой?
– Сперанский, Михайло Михайлович!.. – медленно и уверенно нанес желанный удар Аракчеев.
– Дай сюда!.. После расследуешь… Один ты у меня, яко скала в море. Ой! Больно!
Александр схватился за грудь и мешковато осел на ковер.
Аракчеев осторожно высвободил бумагу из сведенных судорогой пальцев, сощурил глаза, как бы соображая что-то, усмехнулся и, подойдя к двери, зычно крикнул в коридор.
– Эй, кто там! Тащите воды!.. Медика сюда! Государю трудно после обеда стало!..

14

Роман и Пушкин тихо идут по бульвару Невского проспекта.
– Да, ложа упразднена, как и все другие ложи, Кочубей и нашу прихлопнул… Ведь у нас сейчас не глупое таинственное масонство, а Союз друзей природы!,. Тайная революционная организация!.. К тому же мы собираемся в совершенном секрете…
– Все равно, мне неудобно оказаться замешанным. Я французский посол и…
– Ты боишься, Роман, идти на заседание ложи?
Владычин остановился.
– Если ты говоришь о страхе, Александр, то нет. Мною руководит исключительно благоразумие. Сегодня я не иду далее с тобой.
Пушкин пожимает плечами.
– Жаль… Когда же ты познакомишься с Трубецким, Муравьевыми…
– …Пестелем и так далее… Ах, Саша, да ведь я их всех отлично знаю!.. Да, да!.. Лучше, чем их начальство, в тысячу раз лучше, чем министр полиции императора Александра. Сегодня ты пойдешь один и скажешь, что я приду через несколько дней… Ну, иди… Ты недоволен?… Чудак! Я старше тебя, я отвечаю за все и не хочу, чтоб глупая неосторожность могла погубить общее дело… Прощай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49