Он остановил меня, как родитель останавливает ребенка, закатившего истерику.
Он ничего не сказал, а лишь продолжил мыть мою левую руку. Боль, пронзившая руку, когда ее коснулась губка и холодная вода, помогла мне прийти в себя. Я хотел применить джедайскую технику расслабления, но это выдало бы меня перед советниками Тавиры. К тому же это требовало самообладания, которое я данный момент совсем потерял.
Не было сомнений в том, что меня влекло к Тавире. Это было физическое влечение, животное влечение, магнетическое притяжение одной плотской машины к другой. Я хотел думать об этом только под таким углом зрения, будто мой дух был помрачен страстью «грубой материи», но я знал, что это не вся правда. Было что-то в ее духе, что я счел интригующим. Я убеждал себя, что тяга к ней была чисто случайной — как моя страсть к Сиолле Тинте или Веджа — к Кви Ксукс. И все же что-то в Тавире казалось мне замечательным, отчего зову плоти противиться было крайне трудно.
Но больше этого меня волновало другое — ее анализ того, почему я ненавидел Ремарта и почему я сделал с ним то, что сделал. Даже описывая нашу драку следователям, я не стал описывать, какие увечья я нанес ему. Пиная его в живот, расквасив ему лицо, я несомненно поверг его, но я был обучен более легким и быстрым способам нейтрализовать нападавшего. Вот и в первой нашей с ним стычке одного удара в горло оказалось достаточно, чтобы остановить его. Тот же самый удар, только чуть посильнее, мог повредить ему дыхательное горло и убить его без малой доли того, что я сделал с ним.
Я посмотрел на свои руки и сообразил, что я мог одолеть его, не разбивая кулаки в кровь и не ломая кости, но я сделал это. Я избил его так жестоко, чтобы наказать его и наказать себя. Где-то в глубине души я знал, что избивая его, я поступаю неправильно. Я не мог заставить себя остановиться, поэтому я заставил себя заплатить эту цену.
Ремарт был тем, кем стал бы и я, если бы вместо Альянса попал бы к «выжившим». У меня мурашки по спине побежали. Это было бы так просто, потому что «выжившие» любили Империю не больше моего. Если бы мне некуда было бежать, я бы запросто связался с ними, чтобы нанести Империи ответный удар. Не будь у меня возможности попасть в Альянс после того, как я сбежал с Кореллии, я мог бы закончить свой путь у «выживших». Оставшись без морального компаса, я впал бы в дикость и жестокость и свыкся бы с тем, что живу в обществе тех мерзавцев, за которыми я раньше охотился.
Я бы не стал любовником Тавиры — она бы стала моей любовницей.
Я с шумом втянул воздух, скорее от этой мысли, чем от жжения мази, которую Элегос наложил мне на руку. Я бы стал великим и ужасным, как Гарм бел Иблис, и вел бы свою собственную войну с Империей. Я объявил бы войну всей Галактике и уничтожил бы всех моих врагов.
Я стал бы тем, кого хотел сделать из меня Экзар Кун.
— Нет!
Элегос улыбнулся:
— Повязка поможет вылечить раны, хозяин.
— Я не из-за этого. И не называй меня хозяином. Зови меня просто «Йенос». Капитан, если хочешь быть официальным.
— Очень хорошо, Капитан, — Элегос поднял мою правую руку и начал обматывать ее стерипластом.
Я вздохнул и дал ему возможность спокойно работать. Я знал, что ревновал к Ремарту, и избил его таким образом, чтобы лишить его физической привлекательности. Насколько я мог судить, Тавира была права — я избил его, чтобы сломать ей кайф и наказать ее за то, что она выбрала не меня.
Но даже признав это, я понял, что позволил Ре-марту жить не для того, чтобы его убила Тавира. Я не ожидал, что это произойдет. Она была моральным банкротом, раз обратила жалость ко мне в смертельную шутку. Я знал, что многие считают так же, как она, — Кает и Тиммсер, которые знали меня, наверное, лучше всех остальных «возмутителей спокойствия», легко согласятся, что я именно этого и добивался.
Но я не делал этого. Просто не мог. Я нахмурился. Мог ли я?
Я снова содрогнулся и почувствовал, как у меня в животе заворочалась ледяная змея. Конечно же, я мог бы. Но я изо всех сил цеплялся за тот факт, что я не мог этого сделать.
К тому сейчас я столкнулся с новой дилеммой. Тавира дала мне месяц, чтобы я решил, хочу я стать ее любовником или нет. Я смогу попасть на борт «Возмутительного». Я стану частью его команды. Я добьюсь доверия Тавиры. Я смогу выведать все секреты «возмутителей спокойствия» и даже узнать, где находится Миракс. У меня будет все, что я желаю, — я верну свою жену и получу возможность уничтожить «возмутителей спокойствия».
В тех операциях под прикрытием, в которых мне доводилось участвовать, деликатный вопрос физической близости с теми, за кем я следил, решался довольно просто. Иногда другой корбезовец, например Йелла, играла роль моей жены или подружки. В другой раз, когда я внедрялся в банду и на меня клевали женщины, мне приходилось опаивать их до состояния нестояния или притворяться, что я мертвецки пьян. Иногда было достаточно заявить, что у меня есть подружка, которая ничего не подозревает о моих грязных делишках, и меня оставляли в покое.
Но здесь одной легенды было недостаточно. Всем оперативникам в КорБезе говорили, что им не нужно делать того, что противоречит их моральным ли философским принципам, и задания нам давали с таким расчетом, чтобы мы испытывали как можно меньший стресс в этом отношении, но все же были случаи когда переспать с кем-то было логическим шагом развития отношений и продолжением следствия. Я, конечно, был не в восторге от этого, но и не считал секс между двумя взрослыми людьми вне брака чем-то запретным. Мы с Миракс провели немало ночей вместе, прежде чем пожениться, и она была не первой женщиной, с кем я оказался в одной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165