. Многие строки были подчеркнуты черной авторучкой, поэтому книгу совсем недавно перепродали всего за три с половиной доллара. Возможно, тому самому человеку, чье пальто стянул Милгрим.
Мессию флагеллантов пленник видел ярко раскрашенным героем с полотна Иеронима Босха, отлитым из японского винила наивысшего качества. В обтягивающем желтом капюшоне. Мессия перемещался в тускло-коричневом пространстве, населенном другими фигурками из того же винила. На некоторых явно лежал отпечаток босховой кисти – скажем, на исполинских ходячих ягодицах, между которыми торчало древко гигантской стрелы. Прочие, вроде флагеллантского мессии, сошли со страниц украденного томика. Милгрим читал его каждый вечер, хотя, насколько помнил, раньше никогда не интересовался историями подобного рода. Теперь его даже утешали грезы в подобном колорите.
Невесть почему НУ являлся в виде птицеголовой босховой твари, за которой гнались люди Брауна верхом на геральдических животных, не очень похожих на коней; высоко над коричневыми капюшонами преследователей развевались длинные стяги с девизами на волапюке. Порой они много дней напролет путешествовали по стилизованным рощицам, окаймляющим пейзаж, где рыскали под сенью древесных крон таинственные существа. Временами Браун сливался с мессией в одно и до самого пробуждения бичевал милгримову плоть кнутом с кривыми шипами зеленовато-серого оттенка, общего для пистолета, фонарика и монокуляра.
Однако новое, теплое, словно кровь, девонское море, на волнах которого дрейфовали нынешние видения, породил не ативан, а «Райз» – японский продукт, моментально внушивший Милгриму глубокое уважение. Мужчина сразу почуял потаенные возможности лекарства; правда, им еще только предстояло раскрыться со временем. Появилось ощущение подвижности, которого так не хватало в последнее время, – не потому ли, что Милгрим вел жизнь пленника?
Между прочим, «Райз» облегчил размышления об этой жизни, но все они были мучительны и действовали на нервы. Положение и так не радовало, когда на горизонте возник Браун с неограниченными запасами ативана и предложением-приказом, показавшимся не такой уж плохой затеей. Говоря по совести, если бы не тот престранный случай, Милгрим уже отошел бы в мир иной. Скончался бы от жестокого приступа, не получив очередной дозы. А это очень даже возможно, когда не имеешь денег.
И все-таки… Долго ли он протянет в духоте, отравленной зловонием тестостерона, закисшего в крови мучителя? «Меня могли просто исчезнуть», – напомнил внутренний голос из глубины развалин, оставшихся от прежней личности. Кажется, раньше Милгрим не употреблял этого глагола в особом, чисто аргентинском значении, но теперь оно подошло как нельзя лучше. Хотя, судя по тому, куда покатилась жизнь, его и так уже «исчезнули». Никто, кроме Брауна, не имел понятия о местонахождении пленника. Милгрим остался без наличных, без кредитки, даже паспорт у него забрали, а спать приходилось в комнатах с зеленовато-серыми коробочками на дверях – сигнализацией, оберегающей покой Брауна.
Но главная проблема – это лекарство. Даже если бы Милгрим нашел возможность улизнуть, он прожил бы в лучшем случае ровно сутки. Браун каждый раз выдавал ему дневную дозу и не больше того.
Мужчина тяжко вздохнул, качаясь на теплых волнах в густом супе из мыслей.
Хорошая таблетка. Очень хорошая. Набрать бы таких побольше.

11
В мире Бобби

Лакированный «фольксваген» Альберто с ацтекскими рисунками повернул к востоку от Ла Бреа.
– У Бобби агорафобия, – предупредил хозяин автомобиля свою спутницу, стоя в ожидании сигнала светофора за черным джипом «гранд-чероки-ларедо» с непроницаемо тонированными стеклами. – Не любит парень выбираться на люди. С другой стороны, у него склонность все время спать в разных местах, так что задача не из легких.
«Чероки» поплыл вперед, и Корралес тронулся следом.
– Давно это с ним? – поддержала беседу Холлис.
– Не знаю, мы всего два года знакомы.
– А его занятие принесло известность в ваших кругах? «Круги» – слово расплывчатое, но она решила не уточнять, надеясь, что художник догадается заполнить определенные пробелы.
– Да, Бобби лучше всех. Его даже взяли тестировать оборудование, когда одна компания в Орегоне работала над каким-то военным проектом профессионального оборудования для навигации. Говорит, это было что-то очень передовое.
– И вот теперь он снизошел до помоши художникам?
– Да. Если бы не Бобби, я бы не смог нанести свои видения на сетку координат. И все мои знакомые – тоже.
– А как же ваши коллеги в Нью-Йорке или, скажем, в Талсе? Как я понимаю, это не местное развлечение?
– Да, всемирное. По всему миру.
– Ну и кто для них играет роль Бобби?
– Тем, что в Нью-Йорке, он тоже как-то помогает. И потом, есть какие-то люди в Америке, в Лондоне, где угодно. А у нас вот есть Бобби.
– То есть он как бы… продюсер? – Собеседник должен был сообразить, что в виду имеется сфера музыки, а не кино.
Молодой человек бросил на нее быстрый взгляд.
– Точно. Хотя, пожалуй, лучше меня не цитировать.
– Значит, не для прессы.
– Ну да, он вроде продюсера. Если бы делом Бобби занимался кто-нибудь еще, то и мои произведения смотрелись бы по-другому. Иначе бы действовали на зрителя.
– Выходит, можно сказать, что художник вашего плана, обладая его способностями, мог бы…
– Лучше творить?
– Ага.
– Не обязательно. Но аналогия со звукозаписью верная. Что-то зависит от материала, от художника, а что-то держится на способностях и чутье продюсера.
– Расскажи про его чутье.
– Бобби, конечно, технарь и нечто вроде реалиста-подражателя, только сам этого не знает…
А парень отнюдь не слывет у них культурным гением, хоть и «лучше всех», заключила про себя Холлис.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17