Может, в первый раз я тоже видел не его. Все лица были для меня похожи одно на другое. Темные горящие глаза, открытые рты, жаждущие моей крови.
Но мне нужно было что-то сказать. Я же вышибала.
– Все, леди и джентльмены. Шоу закончилось. Проходите. Давайте…
– Ты меня только что на хуй послал?
– Слушай, Баз. Давай не будем…
– Так как? Послал, да? Ты лапаешь этих невинных девочек, а потом посылаешь меня на хуй? Ну что ж, заставь меня. Заставь меня пойти на хуй, Блэйки. Давай.
Толкнул он меня весьма ощутимо, я ударился об кирпичную стену. На ногах я все еще держался, но дух он из меня вышиб, и я почувствовал вкус крови во рту.
– Кончай, Баз, – сказал я, роясь внутри себя в поисках старого Блэйка, который ни перед кем не прогибается. Провел языком по верхней губе, пытаясь понять, где она разбита.
Он сделал вид, что бьет, остановив кулак в паре дюймов от моего лица. Но было слишком поздно. Я дернулся. Честно говоря, я чуть из кожи не выпрыгнул. И знал, как это выглядит для толпы, которая на нас пялится. Он шагнул ко мне и заговорил – тихо, чтобы только я и услышал:
– Я кое-что про тебя слышал. Кое-что, чего этим добрым людям лучше не знать. И копам тоже лучше не знать, потому что из того, что я слышал, выходит, что ты убийца. Убийца собственной жены, такие дела. Врубаешься, а? А?
Его дыхание воняло табаком и старыми канализационными трубами. Но я бы лучше нюхал эту вонь, чем слушал то, что он говорил. Я молчал и смотрел в сторону.
– Не стоит тебе со мной связываться, с кем угодно, только не со мной. Знаешь почему, Блэйки? Я тебе скажу почему. Потому что я тебя ненавижу. Ненавижу и буду ждать, когда ты слажаешь. А ты слажаешь. Может, завтра. Может, через год. Посмотрим.
Он похлопал меня по щеке и ушел. Не знаю, внутрь он пошел или нет. Я не замечал ни входящих, ни выходящих. Я не мог смотреть им в глаза. Я знал, что они будут пялиться на меня. И знал, что они будут думать. Почти сразу я отвалил, ненадолго. Если я не могу смотреть, кто входит и выходит, какого хрена мне там стоять? Я зашел за угол, стоял, курил и пинал хуи. Я знал, что вышел из строя. Я ж вышибала. А какой вышибала уйдет от двери? Это было неправильно, но вернуться туда не мог. Может, это конец.
Может, мне не стоит больше работать вышибалой.
Когда я вернулся, сигарет уже не осталось, а Рэйчел закрывала кабак. Я стоял у двери, смотрел, как посетители медленно выползают из бара, и кивал только тем, кто кивал мне, таких было немного. Рэйч отправила остальных домой пораньше, так что к полуночи там не осталось никого, кроме нее и меня.
Я взял себе кружку пива и уселся у края барной стойки, наблюдая, как Рэйчел занимается своими делами. На самом деле я на нее не смотрел. Глаза следили за ее приятной фигурой, а мозг был занят совершенно другим. Она тоже на меня особо внимания не обращала, заканчивала дела, чтобы свалить домой. И избегала моего взгляда. Может быть, в обычной ситуации это показалось бы мне игранным, потому что по характеру она общительная. Но тогда я об этом даже не задумался.
Как я уже сказал, мозги у меня были заняты совершенно другим.
– Пока, Блэйк, – сказала она в конце концов.
– Да, Рэйч. Бывай, Рэйч.
– Что, милый?
Я открыл рот, но не смог сказать ни слова. Я должен был знать. Нельзя идти к бабам со своими проблемами. Ни хрена из этого не получается. Ты просто не сможешь вывалить их на бабу, а если и сможешь, все равно она все не так поймет. Не, есть только одни люди, которые могут помочь разобраться с этим дерьмом. Это друзья.
– Так что там, Блэйк?
– Да ладно, неважно.
– Ты в порядке, дорогой?
– Ага.
– Держи, – сказала она, протягивая мне конверт. – Это тебя взбодрит.
Я открыл конверт и насчитал пять червонцев. Я так напрягся из-за Мантонов, что забыл, что сегодня получка, и от этого мне стало еще паскуднее. Особенно учитывая вычеты из зарплаты.
– Пока, Блэйки.
– Ага, увидимся, Рэйч.
Я налил себе еще пива.

Мне потребовалось полминуты, чтобы понять, что тачка не заводится. Она хрипела, кашляла, но не заводилась. Иногда этот «Форд Капри» может быть и таким. Темпераментным. И нет смысла сходить с ума по этому поводу. «Капри» – как красивая женщина, и относиться к ней надо соответственно. Если она не хочет играть… Ну, это ее дело, в конце концов.
Так что я пошел пешком. Отмахал где-то с полмили до Катлер-роуд, глядя на пару ярдов повыше ботинок. «Пидоры, – говорил я после каждого шага. – Пидоры. Пидоры. Пидоры». Начав подниматься по лестнице в квартиру Легзи, я попробовал избавиться от этого настроения. Я всегда вытирал ботинки, когда заходил к корешу, и то же самое касалось всякого дерьма в голове. Я позвонил.
Я стоял на пороге, чесал яйца и думал, как же я хочу пить. Свет на кухне опять был включен, как и телевизор, который отбрасывал зеленые тени на стену прихожей. Он снова, шаркая, подошел к двери, как всегда.
– Здоров, Блэйк.
– Здоров, Легз.
Я взял себе холодного пива и плюхнулся на обычное место. Посмотрел на Легза, который опять рухнул на любимый диван и принялся нажимать кнопки на пульте, будто меня тут и не было. Он всегда так. Наверно, если бы я просто сидел и молчал, он бы с удовольствием смотрел телек в тишине, а потом встал бы и пошел в койку, по пути выключая везде свет. Он все переключал каналы, и это начинало раздражать, потому что времени хватало ровно на то, чтобы заинтересоваться, а потом Легз опять щелкал пультом. По одному каналу показывали только рекламу тех вещей, которые я не мог себе позволить, да и в Мэнджеле они не продавались. Еще по одной программе какая-то деваха танцевала и трясла сиськами на сцене, в дыму. Еще где-то показывали новости, и тут Легз решил притормозить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75