Но чем больше он скучал без Николь, чем больше желал ее, тем невозможнее становилась их встреча.Депрессия усугублялась, и «Дом Редон» все больше привязывал к себе Николь. Подрастали дети Кима, увеличивалась его зависимость от «Двадцатого века», – Нью-Йорк все больше привязывал к себе Кима.Свой отпуск в конце года он с Николь провел на Кубе – они как бы выпали из времени, были романтичны, чувственны и снисходительны друг к другу. Они потеряли счет дням, ночам, отдаваясь целиком своему желанию, своей близости. Когда же все закончилось, стало казаться, что это был сон. Николь оставалась для него недостижимым идеалом, а Ким оставался для нее неосязаемой мечтой.Все последующие годы, стоило им лишь договориться о встрече: в Швейцарии – в феврале, в Париже – в апреле, в Нью-Йорке – осенью, – что-нибудь непременно мешало. Сами события как будто вступали против них в заговор и не давали им встретиться: у Кима продолжались денежные проблемы по мере того, как усугублялась Депрессия в Америке – закрывались книжные магазины и падал спрос на книги; служащие «Дома Редон» выдвигали требования и грозили забастовкой по примеру рабочих всей Европы; рекламная поездка у Кима, поездка на шелкопрядильные фабрики Николь отложились: полиомиелит, грозивший инвалидностью Кимджи, и серьезная травма Жанны-Мари.Ким был бесконечно одинок, а письма и телефонные звонки, которыми они обменивались с Николь, лишь усугубляли пронзительную заброшенность его существования. В Париже люди зависели от Николь, а в Нью-Йорке люди зависели от Кима; когда 1931 год перешел в 1932, по-прежнему мрачный год и удлинились очереди за хлебом, а на окраинах больших городов и на тротуарах Пятой авеню появились продавцы яблок, одиночество стало для Кима непреходящей внутренней болью. От сознания, что у него постоянный доход и слава, в то время как у многих миллионов людей нет ни работы, ни еды, ни даже теплого места для сна, Кима охватывало отчаяние. Когда он сравнивал свой жребий и испытания, выпавшие на долю этих людей, Ким обвинял себя в эгоизме, в том, что всегда предается только своим личным переживаниям, и на место внутренней боли приходило глубокое внутреннее оцепенение, от которого, казалось, никогда не оправиться. И каждый раз, когда подобное состояние проходило, он изумлялся, что способность воспринимать мир вновь вернулась к нему. 4 Он встретил ее случайно, однажды вечером, в «Манхэттен сторк клаб».Хойнинген Хуэн находился в Нью-Йорке проездом в Аризону, где собирался фотографировать новые модели для «Харперс базар». Какой-то американский издатель заказал ему коллекцию его потрясающих фотографий, и он нанял Илону Вандерпоэль в качестве своего агента. Как-то он пригласил Илону пойти вместе с ним в кафе, где собираются издатели модных журналов, которые вызвались показать ему город.Немного позже десяти Ким Хендрикс вошел в «Сторк клаб» в компании Джея Берлина с женой, Маргарет Берримэн с мужем и Ройса, занимавшегося в Вашингтоне какой-то работой, связанной с новой экономической политикой и агентствами по ликвидации неграмотности. Эс. Ай. Брэйс, перешедший работать на радио СБЭС и все еще пытавшийся заманить Кима на должность ведущего программы новостей, тоже был с ними. Шерман Биллингсли поставил столик «Двадцатого века» рядом со столиком «Харперс базар», места эти были удобны.Едва Ким вошел в кафе, все головы повернулись в его сторону – он пользовался известностью не только как автор популярных книг, но и благодаря известной фотографии Николь; он стал знаменитостью из знаменитостей, его узнавали в лицо. Илона улыбнулась ему и поздоровалась, когда он проходил мимо ее столика. Ким резко остановился и изумленно на нее уставился. Она была удивлена и польщена таким вниманием и ждала, что он тоже поприветствует ее. Но он присмотрелся внимательней, и на его лице появилось выражение разочарования. Илона поняла, что ее, вероятно, приняли за кого-то еще. Еще бы, с той поры, как они беседовали в «Алгонкине», прошло несколько лет, подумала Илона. В течение вечера, не в силах справиться с собой, она украдкой смотрела, как Ким пил шампанское, болтал, смеялся, танцевал с женой Джея и Маргарет Берримэн. Илона знала, что Ким был один. Она знала, что он недавно развелся, и жалела, что сразу не нашла для него подходящего слова, чего-нибудь, что напомнило бы их знакомство и возбудило бы в нем желание узнать ее получше. Но ни одного подходящего слова, ни одной уместной фразы не пришло ей в голову.Вдруг шум, смех, позвякивание льда в бокалах – все это стихло. По залу пробежал шепот. Только что прибыла Франческа Ла Монт с принцем Абдулом Саудом.Франческа Ла Монт была интересной платиновой блондинкой. Она отвергла все без исключения предложения Голливуда, сулившие ей бессмертную славу и толпы обожателей. Но Голливуд, не обескураженный отказом, явил миру Джин Хорлоу. Однако Франческа была первой и оставалась первой. Ее волосы отливали бледной платиной, а ее кожа была тоньше тончайшего фарфора – она говорила журналистам, что моется в материнском молоке. Франческа всегда бывала одета в белое и украшала себя лишь бриллиантами, которые ей дарили любовники. У нее был белоснежный «роллс-ройс», отделанный внутри белой кожей и платиной. За рулем сидел шофер в белой форме с платиновыми пуговицами. Белая накидка из горностая защищала мисс Ла Монт от сквозняков, рядом с ней восседала величественная белоснежная борзая, в этом окружении мисс Ла Монт позволяла перевозить себя из будуара в ночной клуб или на рандеву.Мисс Ла Монт утверждала, что она – француженка, и по секрету сообщала, что ее отец не кто иной, как последний претендент на французский престол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120