Эссаян снимал офис в здании, принадлежащем Меллани, в районе Мэйфэ. Мужчины обменялись приветствиями, удивленные встречей на такой тихой улочке, да еще в Париже. Бой проследил за Эссаяном и увидел, как тот звонит в дверь Николь. Дворецкий открыл ему.Бой пожал плечами. Что же, если у Николь небольшая любовная связь с Майклом, он не станет возражать. Он не воспринимал всерьез бизнесменов и потому даже не испытал намека на ревность. Однако значительно позже, поужинав в компании одной прелестной вдовы и проведя остаток вечера в ее объятиях, Бой вернулся к себе в номер в гостинице «Риц», лег один в постель и вдруг ощутил, как его захлестывает ревность. Оказавшись в плену этого незнакомого ему прежде чувства, Бой ощутил беспомощность. Он вспомнил о рубине. Однако какой-то голос подсказывал ему, что, может статься, рубина будет и недостаточно.Почему, почему он как последний дурак позволил Николь уйти первой? Дурак! Честное слово, дурак! 5 Джей Берлин попросил Амелию Эрхарт написать книгу для «Двадцатого века» о своем одиночном перелете через Атлантику. Перелет длился четырнадцать часов и пятьдесят шесть минут, она побила все рекорды, а ее мужество потрясло всех. На крыльях ее «Локхида» образовался лед, и она была вынуждена снизить высоту. Несмотря на благоприятные прогнозы погоды, она угодила в дождь и туман, а сильные порывы ветра мешали ей. Альтиметр сломался, в моторе возник пожар. Когда она приземлилась на побережье Ирландии, то объяснила, что летела так низко потому, что предпочитала утонуть, а не сгореть заживо. Джей безошибочно увидел во всем происшедшем с отважной летчицей книгу, которая станет пользоваться огромным успехом. Он упомянул о своем замысле Киму как-то во время их обычного полудружеского-полуделового обеда. И ранней осенью Ким спросил, есть ли возможность ему самому участвовать в трансатлантическом перелете.– Я не хочу, чтобы один из моих самых преуспевающих авторов погиб в авиакатастрофе, – сказал Джей. – Особенно тот автор, который задолжал мне еще одну книгу. – Ким продолжал настаивать, Джей, не в состоянии сопротивляться, как он был не в состоянии противостоять и иным затеям Кима, пообещал навести справки.Тринадцатого ноября, после почти тридцатичасового перелета в компании еще девяти пассажиров, Ким с белыми и алыми гвоздиками в руках, перевязанными голубой лентой, и с дюжиной бутылок шампанского прибыл на улицу Де-Бретонвильер.– С днем рождения! – поздравил он Николь. – Извини за двухдневное опоздание.Николь была потрясена.– Боже мой! – она не видела его со времени отдыха на Кубе. Она улыбалась и плакала одновременно, ее руки и колени дрожали. Она взяла цветы, но уронила их, потянулась взять бутылки шампанского, но Ким не дал ей до них дотронуться.– О, нет! – воскликнул он. – Ты и их уронишь, и вот это уже будет подлинной катастрофой.Он отдал бутылки дворецкому, который тихо исчез вместе с ними. Ким обнял Николь и покрыл поцелуями ее лицо, каждый его миллиметр – ее брови, глаза, щеки, губы, подбородок, шею, он покрыл ее всю сотнями теплых и страстных поцелуев.– Я больше не мог жить без тебя ни одной минуты! – сказал он наконец. – Это было невыносимо. Я никогда не был так одинок. Никогда!– И я тоже. – Она никак не могла прийти в себя от изумления. Он снова, в той же комнате, целует ее и обнимает. Она почти падала в обморок, захлестнутая чувствами, которые вновь напомнили ей, что она женщина.– Так нельзя больше жить. Я ненавижу такую жизнь, – он крепко сжал ее в объятиях, жадно вдыхая ее аромат, негодуя, что они так долго были в разлуке, ненавидя те обстоятельства, которые ими управляли. – Быть вдали от тебя невыносимо! Я и наполовину не чувствую себя живым. Ты примешь меня, если я вернусь в Париж? – Он слышал свои стремительные, импульсивные откровения как бы со стороны.– Если ты вернешься в Париж? – спросила Николь. – Ты сможешь?– Это будет нелегко… финансы… дети… – сказал он, возвращаясь на землю. Но когда он говорил, он был целиком захвачен тем особенным чувством, которое возбуждала в нем только Николь, – он едва верил, что стоит рядом с ней и обнимает ее. – Но, возможно, если я спланирую все тщательно… Больше всего на свете я хочу быть рядом с тобой!– Если бы ты был здесь – о, многое стало бы другим! Я сама была бы другой! – сказала Николь. – Ты даже не представляешь, как я одинока! Как мне тоскливо! – Он еще крепче обнял Николь, погрузив лицо в ее золотые шелковистые волосы. Они стали длиннее, придавая Николь еще большую элегантность.– Я очень рад, что короткие стрижки больше не в моде. – заметил он. – Я обожаю твои волосы, мне нравится, что они такие длинные, как сейчас. – Он начал целовать ее волосы, спускаясь ото лба к ушку, шепча, как он тосковал по ней, каким счастливым будет их будущее. В этот момент постучал дворецкий.– Да? – сказала Николь. Она освободилась от объятий Кима, утонув было в его запахе – чистом, мужественном и здоровом.– Господин Эссаян, – доложил дворецкий.– Попросите его войти, – сказала Николь дворецкому. Затем она обратилась к Киму: – Я приглашена на ужин. Я представить себе не могла, что ты приедешь. Как снег на голову!– Именно так я и хотел обрушиться – как снег на голову. – Они взглянули друг на друга и рассмеялись громко, по-детски, понимающе.Майкл вошел в комнату – он был мощнее и сильнее Кима. Но Ким был элегантнее, у него была красивая мужская фигура. Николь представила мужчин друг другу, и Майкл пригласил Кима поужинать вместе с ними.– Конечно, но только после того, как мы выпьем все вместе шампанского! – откликнулся Ким.Майкл, такой же умный бизнесмен, как и его отец, был гурманом, читал в оригинале древнегреческих классиков;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120