Она вырвалась из его объятий.
– Как старомодно! Драматическая ситуация: прекрасная дева подворачивает ногу в диком лесу, и герой несет ее много миль на сильных нежных руках.
– Вы действительно прекрасны. Это предложение? У меня в самом деле сильные руки.
Джин покраснела до корней волос и сердито буркнула:
– У вас что, нет чувства юмора?.. А вот и дорога, и, слава богу, моя машина на месте! Мне показалось, что эта тропа была длиной в миллион миль. – Уж после этого он никак не подумает, что она присоединилась к сонму его обожательниц! Джин открыла дверцу родстера и села за руль. – Довезу вас до шоссе, – великодушно пообещала она.
– До шоссе я не поеду, – ответил Уинн. – Пойду по холму. Этой дорогой я хожу к Картерам по три раза в неделю. От хижины до его белого домика можно добросить камень.
Вызывающе задрав подбородок, Джин завела мотор. Неожиданно собаки прекратили обнюхивать кусты, замерли и внезапно метнулись на тропу, отчаянно лая. Неужели они учуяли зеленоглазого контрабандиста? Кристофера нельзя оставлять одного, когда над ним нависла угроза.
– Будь по вашему, – сдалась Джин. – Я отвезу вас в «Холлихок-Хаус».
– И останетесь на чай?
– Да. Для собак в машине достаточно места.
– Пусть лучше побегают.
Когда Кристофер Уинн сел и закрыл дверцу, девушка сердито буркнула:
– Тиран. Вы хотите, чтобы вам все подчинялись, не так ли?
Родстер плавно тронулся с места. Уинн, проигнорировав вопрос, неожиданно сказал:
– Если бы вы были влюблены в Брука, то вам бы хотелось, чтобы он вас поцеловал.
Задохнувшись от изумления и смущения, Джин, опомнившись наконец, с вызовом заявила:
– Я терпеть не могу поцелуи!
– Я заставлю вас изменить мнение на этот счет, если только… – В его голосе не было и тени насмешки, когда он поинтересовался: – Вы помолвлены с Бруком?
Джин, которую этот вопрос застал врасплох, не смогла соврать.
– Не совсем, я… я… – Разозлившись на себя за это признание, она возмущенно заявила: – Вы не имеете права задавать такие вопрос! Я не из вашей паствы.
– Вы не представляете, что теряете, оставаясь вне ее рядов, – серьезно сообщил Кристофер и чуть слышно добавил: – А еще вы не представляете, как приятно мне было услышать «не совсем»…
Глава 10
Кристофер переступил порог гостиной «Холлихок-Хаус» и остановился в испуге. Что случилось с Констанс? Ее лицо было белым, как обои на стенах, а глаза походили на мокрые фиалки, побитые ливнем. Где Хью Рэндолф? Ушел? Это из-за него у Констанс такие глаза? Или виноват Гарви Брук, облокотившийся на каминную полку и разглядывающий портрет женщины в желтом атласном платье? Цвет его лица был нормальным – очевидно, успел протрезветь.
Кристофер положил ладонь сестре на плечо:
– Кон…
Она похлопала его по руке и тихо засмеялась:
– Я в полном порядке. Поплакала немножко, и по мне это хорошо видно, хоть я и умылась ледяной водой. Это все из-за колоколов. Много лет я не плакала… а теперь разом выплакала все слезы. Добрый вечер, мисс Рэндолф, – приветствовала она девушку, вошедшую в гостиную. – Так прекрасно, что вы с нами.
«Прекрасно!» Это слишком бледное слово, чтобы описать то, что чувствовал он, Кристофер, впервые увидев Джин в своем доме. Она не помолвлена с Бруком… пока. Голос сестры вернул его к реальности:
– Мы не смогли удержать мистера Рэндолфа. Он вспомнил о каких-то срочных делах.
Она зажгла спичкой огонь нагревателя под пузатым серебряным чайником, устроившимся на столике среди чашек и блюдец. Салли-Мэй вышла из библиотеки. Ее глаза за толстыми линзами очков покраснели от слез. Увидев гостей, девочка замялась, затем судорожно всхлипнула, пробежала через комнату и прильнула к Кристоферу.
– Ну что ты, Салли-Мэй, – пробормотал он, растроганный ее порывом.
– Дядя Крис, не смотри на меня так сердито, будто ты меня больше не любишь.
Он нежно обнял ее за худенькие плечи.
– Если бы я не любил тебя, ты бы не могла меня рассердить. Что ты должна сказать мисс Рэндолф?
– Пожалуйста, не надо… – запротестовала Джин.
Салли-Мэй, глотая слезы, принялась извиняться:
– Простите, что я вас заперла, но… вам самой не надо было…
– Никаких самооправданий, – напомнил ей Кристофер. – Либо ты просишь прощения, либо нет. Так что же?
– Я прошу прощения.
– Больше ничего не говори, – улыбнулась Джин. – На самом деле я прекрасно провела время в хижине. Вспомнила детство и хорошо выспалась. Так что я на тебя не в обиде.
Девочка капитулировала перед ее шармом. «Да и кто устоял бы?» – подумал Кристофер. Джин была невыразимо прелестна, когда уголки ее губ поднимались вверх в восхитительной улыбке.
– Значит, мир? – просияла Салли-Мэй. – Ой, а что там за звук на улице?
Кристофер узнал звон бубенцов упряжки. В Гарстоне только один человек устраивал себе конные выезды. Графиня ди Фанфани прибыла на чаепитие. Кристофер открыл дверь нарядному лакею в длинной синей ливрее, из-под которой выглядывали бриджи цвета сливок. Лакей прикоснулся к цилиндру, что-то пробормотал и поспешил назад к экипажу, у которого розовощекий кучер в такой же ливрее держал под уздцы двух резвых коней, изящно пританцовывавших и бивших копытами. Лакей угодливо помог женщине в бархате и соболях выйти из экипажа и сопроводил ее к двери.
Графиня искоса взглянула на Кристофера из-под полы нарядной шляпы и воскликнула:
– Dio mio! Неужто я наконец добралась до цели? В центре столько машин – не протолкнуться, но полицейские остановили движение, чтобы дать нам дорогу. Возьмите мою накидку, мистер Уинн. Ты здесь, Джин? Где вы нашли ее, Гарви?
Голос Брука заглушили слова приветствия. Констанс выдвинула вперед кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58