Его туалет выгодно оттенял белоснежные волосы и глубокий загар. Ричард чувствовал себя довольно неплохо. Дафни обычно оказывала на него омолаживающее действие. Фрэнк Тилли потчевал собравшихся веселыми историями, изображая ужимки и гримасы главного героя своей новой популярной мыльной оперы, поставленной на радио.Джонни Свэнсон с восхищением слушал этого человека, который, как подозревали, вполне мог быть его настоящим отцом.При входе, за маленьким столиком на двоих, сидели Сабрина Джоунс и Луис Мендоза, которые за короткое время успели безумно влюбиться друг в друга. Они были действительно ослепительной парой. Она, как всегда, была неотразима в простой белой хлопчатобумажной рубашке и мини-юбке цвета «хаки», которая обнажала ее безупречные длинные загорелые ноги. В ушах сверкали изящные золотые сережки с бриллиантами – недавний подарок Луиса, талию выгодно подчеркивал широкий рыжевато-коричневый кожаный пояс с витиеватой пряжкой из золота и эмали.На Луисе были льняные кремовые брюки и темно-синяя шелковая рубашка, расстегнутая до пояса и обнажавшая чистую, мускулистую, загорелую грудь. На шее поблескивали золотые цепи разной длины и толщины, на каждой из которых были подвешены талисманы, так почитаемые латиноамериканскими мужчинами.Они были поглощены друг другом – Луис тонул в нефритовых глубинах ее глаз, Сабрина – в бездонных черных глазах Луиса.– Похоже, они так влюблены, – вздохнула леди Сара Крэнли, подцепив последний кусочек аспарагуса, тут же оставив масляный след на цветастой шелковой блузке от Виктора Эдельштайна.– Дерьмо, – усмехнулась Сисси, наблюдая за влюбленными. – Поверь мне, Сара, для Луиса Мендозы существует только один человек, и этот человек – он сам. – С легкой грустью она вспомнила о тех двух днях съемки, когда они играли постельные сцены.Все прошло слишком быстро, но впечатление было волнующим. Луис был страстным любовником, и ему удавалось за один-два часа довести ее до такого экстаза, о котором она всегда мечтала, но редко получала от юных томных пляжных мальчиков, менявшихся в ее постели.Но сейчас Сисси была намерена обсудить с Дафни более интересные вещи, нежели любовная связь Сабрины и Луиса. Она была раздражена тем, что Дафни привела с собой эту леди Сару. Хотя, безусловно, гостья и забавная, но сейчас она явно была лишней. Обсуждать и планировать что-то было слишком трудно в присутствии этой разряженной глыбы жира, с жадностью поглощающей все, что было на столе. Леди Сара уже расправилась с парой французских булочек, не забыв про четыре чесночных тоста с аспарагусом, и теперь втихомолку таскала гренки из шпинатного салата Дафни.Отбросив гордость и предосторожность, Сисси решилась на разговор, начав издалека:– Как же ей это удалось, Дафни?– Дорогая, я бы никогда и не подумала, что эта помойка может быть такой ловкой, – Дафни быстро подцепила гренок, опередив леди Сару, которая уже навострила свою вилку.– Так что? Что ж она сделала? – Сисси уже почти кричала.Чтобы успокоиться, она залпом осушила рюмку водки, запив ее минеральной водой.– Она пошла к Хану, детка, и, заплатив тысячи – тысячи! – заказала серию своих снимков в образе Миранды.Фотографии, конечно, стоили тех денег, они были великолепны. Ты же знаешь работу Хана – он, безусловно, лучший фотограф. Он сделал так, что она выглядела девятнадцатилетней. Не знаю, как ему это удалось – должно быть, он снимал ее через мохеровое покрывало, но, клянусь Богом, он сделал это.– Отлично придумано, – стиснув зубы, согласилась Сисси, мысленно проклиная смекалку Розалинд.Почему она сама не додумалась до этого? Почему не подумали эти ублюдки из ее службы по связям с прессой, получая по четыре тысячи в месяц плюс расходы? Она отметила про себя, что всех надо будет уволить и взять людей из «Роджерс энд Коуан».– На одной из фотографий она изображала юную Миранду – клянусь, она выглядела на восемнадцать.– Невозможно, – огрызнулась Сисси.– Да, но с подсветкой Хана возможно все. Он сделал и другие фотографии – где ей двадцать пять, тридцать пять – ну, это-то было просто, все-таки ей и вправду тридцать пять.– О да, – со злостью ухмыльнулась Сисси, запихивая в рот чесночный тост. – Ей не понять, что такое сорок лет, а ты знаешь это, Даф.– Ты будешь слушать? – оборвала ее Дафни. – Так вот, потом ей было сорок пять, пятьдесят пять и, послушай, в последней серии снимков она выглядела восьмидесятилетней старухой, и вот тут-то Эбби дрогнул. Он был так поражен, что тут же пообещал ее агенту, который, кстати, приходится мне бывшим мужем, дорогая, что обязательно пригласит ее на пробы. – И вот еще что, – Дафни запустила руку в свою объемистую сумку, вытащила оттуда конверт восемь на десять и протянула его Сисси, – один мой доверенный человек сумел завладеть фотографиями. Я подумала, тебе они могут быть интересны. О, только не смотри их здесь, дорогая.Сисси выхватила из рук подруги коричневый манильский конверт и запихнула его в свою большую сумку фирмы «Шанель». Она взглянула на Дафни, которая, оглядывая ресторан, с вежливой улыбкой кивала многочисленным знакомым. Леди Сара уставилась на Сисси с нескрываемым презрением. Какая грубая женщина! В Англии ее бы попросту никуда не приглашали.
Вернувшись домой, Сисси тут же принялась изучать фотографии. Сама того не желая, она восхищалась Розалинд. На снимках она действительно выглядела юной и свежей, пусть даже Хану и пришлось применить для этого все мыслимые и немыслимые фотографические трюки. А блестящая поза, выбранная для сорокапятилетней Миранды, была просто гениальной находкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116