И надежда вдруг разгорелась во мне с новой силой. – Может, она не очень умна? То есть у вас, наверное, не было ничего общего, поскольку ваши карьеры… э… эээ… так различны.– Нет, честно говоря, она на редкость сообразительна. Гораздо умнее многих моделей, с которыми я встречался. Припоминаю, что она училась в Нью-Йоркском университете… кажется, специализировалась по истории искусства.Фу! Умным женщинам труднее всего слышать, что красавицы вроде Катринки вообще способны выговаривать трехсложные слова, не говоря уже о занятиях в университете! Это просто несправедливо! В конце концов, это наша прерогатива: быть остроумной, оригинальной и интересной собеседницей. А они… их участь – сидеть в роскошных машинах, на диванах и коврах, готовясь к съемкам рекламы и украшая предмет этой самой рекламы неестественно блестящими волосами и сверкающими блеском губами. Мы же не лезем в их мир, так что пусть не суются в наш.Но тут до меня с большим опозданием дошли его слова.– Ты сказал, что встречался с другими моделями? – переспросила я.Джек рассмеялся.– Почему ты так на меня смотришь?– Как именно?– Как будто я объявил, что провожу уик-энды, крейсируя по торговым центрам и снимая несовершеннолетних девиц.– Ничего подобного… я просто… не знала, что ты из тех, кто увлекается моделями, – пробормотала я, вдруг вспомнив, что предпочитала заниматься любовью при выключенном свете. И, хотя доказательств у меня не было, я сильно подозревала, что модели слыхом не слыхали о целлюлите на бедрах. В отличие от меня.– Больше не увлекаюсь. Катринка славная девушка. Немножко приставучая, неуверенная в себе, но славная. Правда, главное достоинство моделей отнюдь не в способности поддерживать блестящую беседу, – сообщил Джек, прежде чем сесть и прижать меня к себе. От него великолепно пахло свежестью и чистотой: смесью мыла и недавно выстиранной одежды.– В таком случае, почему ты с ними встречался? – не выдержала я. По какой-то непонятной причине мне нравилось ковыряться в своей ране.– Был молод, глуп и хотел произвести впечатление на других парней в моей адвокатской конторе, показавшись на людях под руку с красивой женщиной. Глупо, да? – вздохнул Джек и сухо усмехнулся, словно подтрунивая над собственным тщеславием. – Но я уже давно перерос подобные увлечения.– Да уж, – бросила я куда язвительнее, чем намеревалась.– О, Господи. Я не хотел… Клер, ты ослепительная, роскошная и сексуальная, а я имел в виду, что больше не выбираю женщин только с целью произвести впечатление на болванов, с которыми работаю. Теперь я встречаюсь с людьми, которые мне интересны, – пояснил он, глядя на меня с такой широкой теплой улыбкой, что я против воли немного оттаяла. И тут он притянул меня к себе и поцеловал, а смятая Катринка упала на пол, рядом с остальными листами уже ненужной газеты.Немного погодя Джек пошевелился, и мое сердце снова упало. Сегодня он улетал в Лондон, и я сознавала, что ему еще нужно успеть принять душ перед уходом. Расставаться не хотелось. Я желала, чтобы он остался, с такой силой, что это меня пугало. Меня одолел неожиданный порыв сделать все, что только возможно, лишь бы удержать Джека, даже если для этого потребуется связать его или запереть в квартире. Чего бы мне это ни стоило, но я не допущу, чтобы то чувство, которое горело между нами, ушло. Обычно мне не по себе, когда приходится слишком долго жить рядом с кем-то, – я была из тех детей, которые с удовольствием ходят к подругам в гости поиграть, но предпочитают поскорее вернуться домой и почитать в одиночестве. Ненавидела ночевать в чужих домах, в отличие от других девочек. Что хорошего торчать среди полузнакомых людей, если под конец выходных все устают, раздражаются, искусственно сюсюкают, хотя втайне готовы друг друга разорвать?! Но Джек совсем другой. И жить с ним рядом – совсем другое дело. Все стало другим.Я изо всех сил зажмурилась в ребяческой надежде, что это как-то помешает ему уйти.– Эй, – шепнул Джек, слегка подталкивая меня ногой в носке. – Судя по дыханию, ты уже проснулась.Я приоткрыла один глаз и взглянула на него.– Откуда знаешь?– Ну… у меня уже накопился некоторый опыт. Ты во сне чуть похрапываешь, – поддразнил он.Я мигом открыла оба глаза и в ужасе уставилась на него.– Храплю?! Не может быть! Мне никто никогда ничего подобного не говорил! – запротестовала я, живо представляя себя храпящей и хрюкающей, подобно дикому кабану.– Ну… это не то что бы храп, скорее вздохи. Очень мило и женственно, – утешил он, садясь и кладя руку мне на бедро. – А теперь мне пора, чтобы не опоздать на самолет.– Знаю, – грустно вздохнула я.– Я бы сам хотел остаться, но не могу. Этот уик-энд был… Джек помолчал и взглянул на меня, словно проверяя, поняла ли я. Я поняла.– Знаю. Для меня тоже.Мы провели вместе четыре дня, болтая обо всем – от американской внешней политики до дутой репутации Мадонны (Джек был уверен в последнем, я немного сомневалась, считая, что ее ранние работы были гораздо лучше), но каким-то образом ухитрились избегать любых разговоров о нас. Я вообще ненавижу такие разговоры. Они всегда начинаются в тот момент романа, когда я как раз успеваю немного расслабиться, почувствовать себе увереннее и, следовательно, совершенно беззащитна перед ударом в солнечное сплетение, когда парень вдруг объявляет, что не готов к «серьезным» отношениям и должен сосредоточиться на карьере. Или, как в случае с Сойером, уезжает.В общем, мне не слишком хотелось затевать этот разговор. Лучше бы заморозить все как есть, чтобы так и оставалось вечно в ленивом, довольном, воскресном, посткоитально-дремотном мгновении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103