Питер, как там его… черт, фамилия совершенно выветрилась из памяти. В моем прошлом было не так уж много мужчин, неужели трудно запомнить их фамилии? Так или иначе, Питер был нескладным малым, с безвольным подбородком, узкими плечами и брюшком, и я не находила его сколько-нибудь привлекательным. Просто, все еще зализывала раны после бегства мерзкого Сойера. Встречи с Питером проливали настоящий бальзам на мое израненное эго. Нужно отметить, что собеседником он был прекрасным, водил меня на симфонические концерты, в Музей современного искусства, на уик-энд – в живописный летний домик родителей в долине реки Гудзон. Так прошло несколько месяцев, и мы иногда спали вместе, хотя я старалась не думать о том, как трется о меня его брюхо… закрывала глаза и воображала, что лежу в постели с Сильвестром Сталлоне. И тут мне показалось, что он начинает питать в отношении меня серьезные намерения (в частности, познакомил меня с родителями).Я постаралась расстаться с ним как можно мягче. Чувствовала себя последним дерьмом и поэтому испытывала невероятное облегчение от того, что с ним больше не придется спать.Конечно, мужчины воспринимают все иначе. Возможно, именно перспектива стабильного секса с податливой красоткой целых полгода удерживала Джека рядом с Мадди, даже при полном его безразличии.В кинотеатре моего мозга неожиданно закрутилась красочная картина: Мадди и Джек вместе, ее гибкое маленькое тело нависает над его длинным, худощавым… голова откинута, груди выпячены, шелковистые волосы разметались по сливочно-белой коже, а широко раскрытые глаза Джека переполнены вожделением. Я зажмурилась и стиснула зубы, пытаясь выбросить из головы совершенно неуместную сцену. И все равно при мысли о том, что эти двое столько раз были вместе, во рту становилось горько, и я мысленно припомнила все свои уже несколько обвисшие выпуклости, живо представляя, какими они должны казаться мужчине, привыкшему к изящному, точеному, нимфоподобному телу Мадди.– А она думала, что проскочила, – возразила я холоднее, чем намеревалась. Что ни говори, а я вряд ли имела право злиться на человека, который спал с кем-то до того, как встретил меня, тем более что никаких определенных отношений между нами не возникало.– Знаю. И как только понял это, сразу порвал с ней. Я никогда не лгал Мадди, – заверил Джек, и, помявшись, добавил: – И тебе.– Просто… просто все это ужасно неловко. Мадди – моя давняя подруга, она очень переживает из-за случившегося. Не хочу причинять ей боль. И терпеть не могу мелодрам.Знаю, все это чертовски неприятно. Но я хотел бы снова встретиться с тобой. Мы… ты и я… думаю, между нами что-то есть.Я снова начала задыхаться. Голова пошла кругом. В желудке противно засосало. Черт… я и не подозревала, что мужчина может сотворить со мной такое. Была уверена, что в определенном возрасте вырабатывается иммунитет к подобным эмоциональным взрывам. А здесь не просто мужчина – Джек, известный также как герой грез Мадди, за которого и умереть не жаль (кстати, почему она звала его по фамилии? Почему?)Ради нее, ради женской солидарности, следующими моими словами должны были стать: «Прости, но больше мы не должны встречаться». А может, объяснить подробнее: «Ты, кажется, человек славный, и при других обстоятельствах я была бы рада узнать тебя получше, но если мы будем продолжить видеться, это может ранить кого-то, очень мне дорогого, а я не готова на такое».Да, звучит неплохо, особенно если произнести эту тираду достаточно категоричным тоном. Сразу положит конец дальнейшей дискуссии, а Джек останется в восхищении перги, моими моральными принципами. И поверьте, я раскрыла рот, хотела сказать именно это.Но с языка сорвалось нечто совсем иное:– Что ты сейчас делаешь? ГЛАВА 6 Виновата. Виновата. Виновата.Это слово выло в голове тревожной сиреной, когда я скорчилась на ничтожно узком самолетном кресле и украдкой огляделась, чтобы понять, чувствуют ли мои спутники по нью-йоркскому рейсу всю тяжесть совершенных мной грехов. Наверное, нет, потому что в противном случае, я уверена, соседи бомбардировали бы меня яростными взглядами и остатками омерзительного на вкус ленча (интересно, как это авиакомпании добиваются того, чтобы сандвичи из ржаного хлеба со швейцарским сыром и ветчиной даже отдаленно не имели вкуса ржаного хлеба, швейцарского сыра и ветчины?).«Я плохой человек. Ужасный, кошмарный, жуткий человек, который заслуживает всех пакостей, которые случатся с ним в будущем», – каялась я.Вчера вечером Джек действительно пришел и снова повел меня ужинать, на этот раз в модный французский ресторан. За ужином мы тихо беседовали, приоткрывая друг другу все новые подробности своих судеб. Я рассказала о разводе родителей, протекавшем в сицилийско-мафиозной манере кровавой вендетты. Препирательства и разборки шли из-за каждой дерьмовой тряпки, приобретенной за двадцать пять лет супружеской жизни, вплоть до изношенных, ни на что не годных скатертей. Битва, в которую с энтузиазмом вступили их адвокаты, дравшие с клиентов триста долларов в час.– Представляешь, идиотские подставки под тарелки, стоившие в восемьдесят четвертом десять долларов оптом, которые к тому же никогда никому не нравились, были под конец оценены в тысячу двести долларов, – продолжала я, качая головой, по-прежнему пораженная глупостью ситуации, хотя с тех пор прошло уже десять лет. – Не, обижайся, но у тебя не самая лучшая в мире профессия.– И кто победил? – улыбнулся Джек.– Ты о чем?– Кто получил подставки?– Папаша. И салфетки тоже. Ма достались кастрюли, сковороды и посуда на каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103