Элайна только теперь догадалась, почему федералисты прозвали ее Мокасиновым Змеем. Ведь она постоянно ускользала от них.
Однако сегодня этого сделать, видимо, не удастся. Ибо в глазах Йена она уже прочитала свой приговор.
Ей захотелось закричать, объяснить все, застонать от боли, причиненной взглядом Маккензи, от того, что она прочитала в его глазах. И вместе с тем наградить его самыми отборными ругательствами, избить до полусмерти. За то, кем он был… Вернее, стал… Человеком по кличке Пантера.
— Пойдемте, мадам, — сказал Сэм. — Думаю, в той крайней палатке вы вполне сносно проведете ночь. Гилби, позаботься о том, чтобы у мадам была свежая вода. А ты, Брайен, останешься на страже.
Сэм проводил Элайну до палатки, слегка придерживая за локоть, помог ей войти внутрь, при этом держась любезно, хотя и сдержанно. Направившись на ощупь к столику, он зажег керосиновую лампу.
— Вам будет здесь неплохо, мадам, — сказал он. — На кровати одеяло и чистые простыни. Завернитесь в них, пока не просохнет ваша мокрая одежда. Боюсь, ничего другого предложить не могу. Ой, совсем забыл! Вон там, на табуретке — мыло, кувшин и кружка. Гилби сейчас принесет воды. Вы сможете напиться и умыться. Обстановка, как видите, вполне спартанская: стол, койка, стул и табуретка. Больше у нас просто ничего нет.
— Хорошо, Сэм, мне ничего и не нужно. — Элайна старалась не выказывать волнения.
За поднявшимся на мгновение пологом блеснул лунный свет, и на пороге появился молодой кареглазый солдат, видимо, недавно зачисленный в роту. В руках у него был огромный сосуд с водой. Отлив часть в кувшин, предназначенный для пленницы, он наклонился к Сэму и прошептал:
— Неужели она и есть Мокасиновый Змей?
— Да, так по крайней мере мы предполагаем. А теперь давай выйдем. Мадам, позвольте пожелать вам спокойной ночи.
Сэм закрыл за собой полог. Брайен уже сидел на траве возле палатки, где ему предстояло стеречь пленницу. Сэм решил остаться с ним, поскольку тот был слишком юн и неопытен.
— Пойди и скажи майору, что пленница проведет ночь в палатке, — велел он Гилби.
— Но, Сэм… — возразил было Гилби.
— Иди, — повторил тот. Гилби повиновался…
Элайна больше не могла бороться с искушением поскорее смыть с себя морскую соль. Тем более что рядом, на табуретке, стоял кувшин со свежей пресной водой. На мгновение забыв об опасности, она налила полную кружку холодной воды и залпом осушила ее. Тихо выругавшись, она быстро сняла промокшие сапоги, бриджи и рубашку. Осторожно окатив себя с головы до ног пресной водой и смыв разъедавшую кожу соль, Элайна зажмурилась от удовольствия, но тут же задрожала от холода. В палатке было нечем согреться, а ночь выдалась весьма прохладная. Взяв с койки чистую простыню, она завернулась в нее и села на край кровати. Итак, ей оставили лампу и пресную воду. Она не рассчитывала даже на это. Мокасиновая Змея подумала, что если и умрет, то не как просоленная селедка.
При мысли о смерти рыдания подступили к горлу.
Элайна вспомнила злое лицо Йена и неукротимое бешенство в его глазах. Но даже не это главное. Ведь он совершенно откровенно отверг ее! Возможно, она больше никогда его не увидит. Может, даже умрет, так и не сказав ему, что…
А что, в сущности, сказать? Они пошли по жизни разными путями. И уже ничто не в состоянии этого изменить. Очень часто Элайна по-настоящему ненавидела его. Как должна ненавидеть и сейчас. Да, она ненавидит этого человека!..
Нет, это не так! Ненависти к Йену в ее душе не было…
Она еще плотнее завернулась в простыню, хотя душа ее пылала от страха и негодования. А что, если попросить пощады? Конечно…
О нет! Только не у него! Элайна всегда твердила себе, что Мокасиновая Змея должна умереть достойно! Она никогда не станет унижаться мольбой о пощаде…
Но этой ночью она сделает это. Хотя бы тем, что прикоснется к нему. А кроме того… Господи!..
Элайна быстро поднялась. Нет, надо что-то придумать! Найти путь к спасению. Умолять Йена бесполезно: он не поверит ни единому ее слову. Торговаться с ним также незачем, ибо теперь у нее не осталось ничего, что бы Йен захотел получить…
Она вновь почувствовала, что душившие ее рыдания вот-вот вырвутся наружу, и тут услышала чьи-то шаги. Элайна отскочила к дальней стене. Полог поднялся…
На пороге стоял он…
В сухой одежде, с бронзовой кожей, с темными, пронзительными глазами… Йен так долго смотрел на Элайну, что той хотелось закричать и попросить, чтобы он убил ее на месте, не причиняя лишних мучений. Но наконец он сказал:
— Мокасиновая Змея! Будь же ты проклята!
— Нет! — выкрикнула сквозь рыдания Элайна. — Будь проклят ты, майор Маккензи! Ты — предавший свой родной штат! Изменником стал ты, а не я!
Упавшие на лицо Йена длинные темные волосы не позволяли ей видеть выражение его глаз. Может, это было и к лучшему. Зачем ей знать, что скрывается в глубине этих потемневших глаз?
— Мой родной штат предал мою родную страну, мадам. Но сейчас это не имеет никакого значения. Как и вообще политика. Более того, совершенно безразлично, на чьей стороне сегодня Бог — на моей или на вашей. Сейчас, моя дорогая Мокасиновая Змея, важно лишь то, что в плен к врагам попала ты, а не я.
Элайна невольно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
— Да. Тебе удалось изловить меня, майор Маккензи, — храбрясь, проговорила она. — И что же ты теперь намерен со мной делать?
Йен удивленно выгнул бровь.
— Что я собираюсь с тобой делать? То, что обычно делают со смертельно ядовитой змеей. Возможно, проявлю ту самую жестокость, в которой нас постоянно обвиняют подобные тебе красавицы. Ведь они объявили чуть ли не всех федералистов грабителями, насильниками и убийцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95