Она не знала, сколько времени провела здесь. Может, несколько часов, а может, и несколько суток. Губы ее пересохли и потрескались. Постепенно в памяти начали всплывать эпизоды ее путешествия в индейский лагерь. Она припомнила, как ее сняли с лошади, положили на меховую полость и притащили в вигвам.
Теперь, когда глаза ее освоились с полумраком вигвама, Эмери могла рассмотреть тех, кто находился в нем. Ее внимание привлек странный напевный звук. Вначале он был таким тихим, что Эмери решила, что он доносится откуда-то издалека, сливаясь с лагерным шумом. Она повернула голову в сторону звука и едва не застонала от боли. Перед ней сидел индеец. Он был одет в костюм из оленьей кожи, украшенный рисунками, раковинами и костями. Большая волчья шкура покрывала его голову и плечи. Он медленно бил в раскрашенный барабан.
– Кто вы?
Он ничего не сказал.
– Пожалуйста…
Глаза шамана блестели янтарным блеском. И вдруг Эмери узнала в нем того индейца, которого впервые увидела возле форта Ларами, а потом у повозки Уайлсов.
– Прошу вас… – прошептала она снова.
Но он, отвернувшись, занятый чем-то, не обращал на нее внимания. Эмери попыталась высвободиться и снова впала в забытье. Ей показалось, что она падает куда-то в бездонный колодец…
Индеец сидел на прежнем месте. Звук его голоса и глухое звучание барабана заполняли вигвам. Эмери вдохнула горьковатый аромат горящего шалфея.
Боль по-прежнему стучала в висках. Прошли минуты, а может, часы. Связанная и беспомощная, она могла лишь лежать и слушать гипнотические колдовские звуки. Голос шамана становился все громче, наполняясь какой-то неведомой силой.
Четыре раза сильные, раскрашенные желтым руки шамана погружали камни в котел с кипящей жидкостью в центре вигвама. Четыре раза колдун прокалывал рогом бизонью шкуру, натянутую возле котла. Вигвам все больше наполнялся паром. Жара становилась невыносимой. Испарина выступила на лице Эмеральды, на ее груди и бедрах. А голос звучал все сильнее.
Эмеральда замерла от страха. Незнакомое чувство овладело всем ее существом. У нее появилось ощущение, что вигвам заполнен духами, которые пляшут вокруг нее и трогают ее тело.
Внезапно все прекратилось. Эмеральда дрожала. Словно дьявол или кто-то другой ушел, забрав с собой боль. Она услышала детский смех за стенами вигвама и высокий, заливистый лай.
Сильные руки, подняв ее, вынесли наружу и опустили в холодный поток. Ледяная вода обожгла ее тело.
Глава 23
Каким-то чудом боль, стальным обручем сжимавшая голову Эмери, отступила, словно ее и не было.
День клонился к вечеру. Эмери сидела у входа в вигвам на бизоньей шкуре. Поблизости индейская женщина с совершенно бесстрастным лицом наносила рисунок на растянутую на раме бизонью шкуру. Эмеральда с удовольствием наблюдала за ее работой.
Солнце слепило глаза, привыкшие к сумраку вигвама.
Эмеральде дали одежду – традиционный индейский костюм. Она оказалась мягкой и приятно льнула к телу. Платье из оленьей шкуры украшала вышивка, но не из бисера, а из семян растений и разноцветных перьев. Подол был оторочен бахромой из кожи. Кожаный ремень стягивал платье у талии, подчеркивая ее полную грудь и женственную линию бедер. Кожаные штаны до колен и мокасины тоже были расшиты и украшены перьями.
Две женщины с морщинистыми лицами пришли в вигвам час назад, чтобы одеть ее. Вначале они искупали Эмери и натерли тело маслом, приятно пахнущим травами. Расчесав ее волосы по индейскому обычаю на прямой пробор, они заплели две косы. Все их действо выглядело так, будто они наряжают невесту.
Сейчас, сидя на солнышке возле вигвама, Эмеральда старалась не давать волю страхам и подозрениям, которые зародил в ней странный обряд одевания. Она огляделась. Индейцы выбрали для лагеря красивую лужайку, окаймленную высокими холмами, поросшими соснами, и высокими неприступными скалами. В траве журчал ручеек, разделяя поляну надвое.
В лагере кипела жизнь. Женщины готовили, скоблили шкуры и качали младенцев в искусно сделанных люльках. Мужчины чинили оружие. Несколько девочек затеяли веселую игру: что-то бросали в подвешенную к шесту корзинку.
Эмеральда наблюдала за ними, но тревога не покидала ее. Она пыталась разобраться. Индейцы взяли ее в плен, при этом серьезно ранили, но сами же и вылечили ее. Теперь они одели ее в этот красивый наряд, очевидно, приложив немало сил к тому чтобы подчеркнуть ее красоту. И тем не менее руки ее оставались связанными.
Что это все могло означать? Оррин и Маргарет погибли. А что стало с Тимми и Сюзанной? Она словно почувствовала прикосновение ледяной руки к груди. Господи, только бы дети остались в живых. Ей было известно, что индейцы иногда брали в плен детей, но чаще они их убивали.
Где Кальф? Нашли индейцы его или нет? Он, наверное, остался в повозке. Замерзший, голодный, беспомощный… Его крик мог привлечь к повозке волков и койотов, и тогда…
Эмеральда поежилась. Должен же кто-нибудь из каравана вернуться и найти Кальфа. Хорошо, если бы это случилось вовремя. Слезы вновь подступили к глазам, но она, поморгав, справилась с ними.
Молодая индианка, окунув тоненькую кисточку в краску, искоса взглянула на Эмеральду. В ее взгляде читалась ненависть.
– У вас красиво получается, – сказала Эмеральда, хотя и понимала, что девушка все равно ее не поймет.
Индианка пожала плечами. Эмеральда заметила, что она была хороша собой: высокая и гибкая, с точеной грудью и узкими бедрами. Ее черные волосы блестели, отдавая в синеву, как вороново крыло. У нее был маленький прямой нос и полные губы, смуглые щеки покрывал нежный румянец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110