- Но ты понимаешь, что все это означает? Мы нищие, нищие и бездомные! Дядя Эймос утверждает, что мы не получим ни пенни отцовского состояния. Этот дом… мои туалеты… Мы не можем больше ничего себе позволить.
- Нищие? Разорены?
Квентин уставился в пустой бокал и, медленно потянувшись за бутылкой, снова налил себе виски.
- Но этого просто не может быть! Что-то, наверное, должно остаться. Наши фонды…
- Нет. Все пропало. Все. Мы бедны, Квентин, и целиком зависим от милосердия тети Ровены и дяди Эймоса.
- Но срок уплаты за мою квартиру истек еще две недели назад! Я ничего не отдал хозяину, и Бог знает, почему Этьен до сих пор со мной - я не платил ему целый месяц! А счета от портного астрономические! И… куча других… Дядя Эймос ошибся! Невозможно, чтобы все пошло прахом!
- Увы, Квентин. По крайней мере, сэр Уитком Шонесси утверждает это. Он один из ближайших друзей отца и не стал бы лгать. Придется смириться с тем, что денег больше нет.
- Смириться, - тупо повторил Квентин. - Знаешь, сколько я должен, Бренна? Имеешь хоть малейшее представление, сколько векселей я надавал?
Бренна ошеломленно увидела, как Квентин снова наполнил бокал и шумно отпил.
- У тебя много долгов, Квентин?
- Боюсь, что так, сестра, боюсь, что так. Деньги! - Он вызывающе взмахнул рукой. - Почему мы так зависим от них, становимся настоящими рабами золота, считаем, что важнее в жизни ничего нет?
- Квентин, тебе лучше честно признаться, сколько и кому ты задолжал.
- Вряд ли тебе это понравится, дорогая Бренна, но и проиграл десять тысяч долларов самому Билли Лаву, владельцу «Сада любви». Я надеялся отыграться. Удача изменила мне, но на прошлой неделе я рассчитывал все вернуть. Был уверен, что наконец-то дело пойдет на лад. Чувствовал это…
- Квентин! - потрясенно прошептала Бренна. - Опомнись, что ты несешь?! Какой Билли Лав?
Квентин поставил бокал на заваленный бумагами стол. Губы его кривились в горькой усмешке.
- Фаро, дорогая сестричка, что же еще. На речных судах такую игру называют «тигр», но в отличие от этих омерзительных притонов Билли Лав содержит приличное заведение. Многие уважаемые граждане Нового Орлеана посещают его, и не один ставил на карту свои земли и даже рабов, пытаясь завоевать изменчивое сердце госпожи Фортуны. Я видел там даже твоего прекрасного Тоби Ринна, поставившего всю партию товара па один бросок костей!
- Ты хочешь сказать, Квентин, что проиграл в карты десять тысяч долларов?!
Брат понуро уставился на золотое кольцо-печатку.
- Говорят, что те, кто не платит Билли, плохо кончают, - пробормотал он. - Этот Лав - огромный рыжий гигант и никогда не повышает голоса, но ходят слухи, что он отправил на тот свет не одного человека и не прощает должников.
Бренна с каждой минутой все больше цепенела от ужаса. Жители Нового Орлеана прекрасно знали о карточной мании, охватившей город. В самых беднейших кварталах было немало притонов, где без зазрения совести обманывали, грабили и убивали посетителей, чаще всего матросов с речных судов. Но и в других, более пристойных заведениях или кофейнях, джентльмены побогаче могли сыграть в фаро, рулетку, очко или экарте. И почти каждый день в канале или сточных канавах находили трупы людей с пулевыми и ножевыми ранениями или просто избитых до смерти. Никто не знал, да и не допытывался, стали ли эти люди жертвами мести или преступников. Ни один убийца до сих пор не был найден.
- Квентин! - выдохнула Бренна. - По-твоему, этот человек… мистер Лав… способен…
- Не могу сказать. Он лишь спокойно и вежливо просил меня заплатить. И не раз, Бренна, не раз! Я объяснил ему, что через пять месяцев мне исполнится двадцать один год… Рассказал о доверительном фонде… думая, что отец пришлет денег и я сумею выкрутиться…
- Но у нас ничего нет!
- Даже не представляю, как и сказать об этом Билли. Я… я боюсь, сестра.
- Но, Квентин, рано или поздно он все узнает! И как поступит тогда?
- Не знаю, сестра. Не знаю.
Квентин все еще продолжал сидеть за столом, закрыв лицо руками, но Бренна попрощалась и поспешно направилась к карете, пытаясь скрыть тоску и отчаяние. Ей, конечно, было известно, что Квентин иногда играет - такое времяпрепровождение было вполне обычным для молодых людей. Но он никогда не делал столь высоких ставок даже в игорном доме, принадлежащем явному преступнику вроде Билли Лава.
По пути Бренна молчала, не желая обременять Мэри известиями о новом несчастье. Мэри никогда не любила Новый Орлеан, не доверяла темнокожим и ненавидела назойливых насекомых. Правда, она стоически переносила жару и бесконечные претензии тети Ровены, но Бренна понимала, что горничная предпочла бы остаться в Дублине. Кроме того, Мэри была потрясена смертью Брендана Лохлана. Теперь, когда поместье продано, у нее даже не осталось места, куда можно было вернуться.
Дома царили тишина и покой. Только Хетти лениво бродила по гостиной, вытирая тряпкой пыль. Она сказала Бренне, что дядя Эймос в суде, Абьютес и Джессика уехали с визитами, а тетя Ровена заперлась в своей комнате, жалуясь на очередное несварение желудка.
Не зная, чем заняться, Бренна поднялась к себе, решив переодеться и погулять во дворе, хотя полуденное солнце немилосердно палило.
Она как раз успела натянуть старое красно-коричневое ситцевое платье, слишком тесное в груди, когда в дверь постучали. На пороге появилась задыхавшаяся от бега Хетти.
- Мисс Бренна, к вам приехали. По-моему, мистер Тоби Ринн. Домо хлопочет на кухне, поэтому я сама отворила ему.
Бренна раздраженно поморщилась и передернула плечами, но, не желая показывать рабыне, как расстроена, спокойно ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114