- Я… я очень сожалею, что ваш батюшка болен, - выдавила она наконец. - Прошло много лет с тех пор, как мы виделись, но… - Она плотно сжала губы. - Странно, что он не захотел видеть детей у своего смертного одра.
- Отец настаивал на нашем отъезде, - пробормотала Бренна, жарко вспыхнув.
- Все же… Но так или иначе, оставайтесь здесь, сколько захотите. Надеюсь, вы подружитесь с моими дочерьми, Джессикой и Абьютес. Они сейчас у модистки, но когда вернутся, будут рады видеть вас.
Ровена говорила сухо, отчетливо-деловито и неприветливо и при этом, прищурясь, оглядывала Бренну, словно ей не слишком понравилась племянница. Однако вскоре вновь прибывшие были прекрасно устроены. Бренне отвели спальню, оклеенную изящными обоями с рисунком из чайных роз. Мэри после некоторого размышления поселили в маленькой комнатке на верхнем этаже подальше от чернокожих слуг.
Квентин немедленно решил, что снимет холостяцкую квартиру в другом квартале города.
- Ни за что не обреку себя на заключение в этом доме, где полно женщин, - беспечно заявил он тете Ровене. - Поэтому ради соблюдения приличий и всеобщего покоя мне лучше жить отдельно, особенно еще и потому, что я привык поздно возвращаться.
И, верный своему слову, Квентин в течение недели устроился в уютной квартирке неподалеку от Кенел-стрит и нанял мулата по имени Этьен, которому предстояло совмещать обязанности камердинера и повара.
Оказалось, к счастью, что Бренна не беременна - последнее стало очевидным во время долгого плавания. Мэри поила ее омерзительным на вкус снадобьем, и все закончилось благополучно.
- Благодарение Иисусу, Марии и Иосифу, - облегченно вздохнула Мэри, увидев неоспоримое доказательство того, что отвратительное зелье подействовало. - Это единственное, о чем я волновалась, так волновалась, что почти не могла спать. Ох, уж эти мужчины! Что бы вы делали, очутившись в Новом Орлеане одна, беременная, без помощи и поддержки! Ваш отец не желал, чтобы это случилось, значит, по его мнению, все само собой должно было обойтись! Тьфу!
Жизнь Батлеров текла безмятежно, гладко, без перемен и неожиданных происшествий. Дни проходили в визитах, ответах па письма, примерках, вышивании, росписи по фарфору и занятиях музыкой. Казалось, почти все жители города играли на каком-нибудь музыкальном инструменте. Джессика предпочитала орган и фортепьяно, а ее сестра была превосходной арфисткой.
По вечерам устраивались ужины, танцы, семья ездила в оперу, на музыкальные вечера и балы, и все с единственной целью - найти достойные партии обеим мисс Батлер. Джессика, младшая, была ровесницей Бренны, стройной грациозной девушкой, похожей на мать, с такой же желтоватой кожей и столь же самоуверенная. У нее уже появилась едва заметная морщинка между бровями - еще десять лет, и из нее выйдет вторая Ровена.
Старшую дочь назвали Абьютес в честь розовых цветов земляничного дерева, растущего в Массачусетсе, где родился ее отец, Эймос Батлер. Абьютес уже исполнилось двадцать. Высокая и еще более стройная, чем сестра, с глазами необычайного фиалкового цвета, она привлекала все взоры. Ее деликатное сложение и утонченные черты лица считались очень модными в те времена, однако судьба жестоко подшутила над девушкой - в семнадцать лет она поскользнулась на мокром тротуаре и сломала левую ногу в двух местах. Кости срослись неправильно, пришлось снова их ломать, и Абьютес пролежала в постели почти до восемнадцати лет, когда настала пора выезжать в свет, и что всего хуже - хромота так и осталась навсегда. По этой причине и еще из-за своей непреодолимой застенчивости Абьютес до сих пор была не замужем, хотя Бренна считала, что она куда красивее сестры.
Время текло довольно быстро, но каждый новый день ничем не отличался от предыдущего. Невзирая на вечную влажную духоту балы и вечеринки следовали нескончаемой чередой, и сорочка неприятно липла к телу, покрытому испариной. Москиты и комары донимали так, что Бренна была вынуждена раздеваться и спать под пологом. Она так мечтала об Ирландии, ее прохладном ветерке, зеленых холмах и чистом воздухе. Но теперь о Дублине напоминали лишь кошмары да редкие письма от отца, в которые тот неизменно вкладывал деньги для Бренны и Квентина.
Бренна сидела за туалетным столиком, нехотя укладывая волосы, и с тоской думала о том, что нынче вечером придется присутствовать на очередном музыкальном вечере, где ее, конечно, заставят петь. Правда, пение - единственное, что примиряло ее с сегодняшним событием, по крайней мере минуты, проведенные за фортепьяно, позволяли ненадолго забыть об изуродованном теле Нейла.
В дверь тихо постучали. Бренна быстро потянулась за пеньюаром, брошенным на спинку кресла.
- Бренна, можно войти?
- Конечно.
Это оказалась Абьютес в сиреневом домашнем платье, красиво оттенявшем фиалково-голубоватые глаза.
Если бы не хромота, Абьютес давно бы вышла замуж и, возможно, успела бы родить не одного ребенка. Бренна искренне не понимала, почему мужчины не замечают прелестного овального личика и обращают внимание только на физический изъян. Или придают такое значение девственности и не думают о самой девушке…
- Я упражнялась на арфе, пока не стерла пальцы, - пожаловалась Абьютес, - и решила, что мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я не помешаю? - И прежде чем Бренна успела ответить, затараторила: - Тебе не надоело фортепьяно? Думаю, из всех нас только Джессике по-настоящему нравится музыка. Правда, так или иначе приходится играть каждый день. Всех нас выставляют напоказ, как призовых цыплят, и если мы, не дай Бог, возьмем не ту ноту - беды не миновать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114