Когда семья находилась дома, гостиные были полны рьяных поклонников и остроумных барышень. Иззи находила все это совершенно восхитительным.
Потом наступали утомительные вечера.
Она старалась полюбить оперу, как ее мама. Но с трудом могла расслышать музыку из-за громких разговоров толпы, к тому же в театре было так душно, что приходилось бороться со сном.
Она обожала танцевать, поэтому балы были вполне терпимы, а вот разговоры на балах оставляли желать лучшего. Иззи совершенно не интересовало, у кого с кем интрижка, так же как перешептывания и сплетни девиц, соревнующихся в охоте на мужа.
Две старшие красавицы, Мег и Кэти, сейчас сетовали на необходимость присутствовать на обеде в одной семье с набором одинаковых сыновей.
– Это все равно, что находиться среди зеркал. Невозможно сказать, с тем ли лордом Стаффордом ты разговариваешь сейчас, что и минуту назад.
Кэти рассмеялась и добавила:
– Тебя бы это не волновало, будь они симпатичными.
– Меня бы не волновало, будь у них хотя бы одна отличительная черта, но они совершенно лишены индивидуальности. Как поднявшееся тесто. Ткни его, и оно тут же осядет.
Кристина, тоненькая девушка, подалась вперед, чтобы добродушно подколоть свою более фигуристую сестру.
– Ты сравниваешь всех с какой-нибудь едой. На прошлой неделе ты говорила о мистере Лесли как о «хорошо прожаренном куске мяса».
Мег слегка покраснела, бросив встревоженный взгляд на мать, но ей не стоило беспокоиться. Ее отнюдь не подобающая леди оценка телосложения молодого человека была полностью подтверждена всеми за столом, включая леди Гринли и Иззи.
– Впредь не отпускай подобных замечаний, – предупредила ее мать. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то счел моих детей неуважительными. Вы все ужасные проказницы, но это наша страшная семейная тайна.
Улыбаясь, Иззи гадала, что случилось бы, если бы мужчины света узнали, что их разбирают по косточкам.
– Ты выглядишь довольной, Иззи. Только не говори, что ждешь, не дождешься, когда услышишь объединенные дифирамбы от всего контингента Стаффордов, – поддразнила ее Грейс, которая сидела через один стул от Абигайль. – Ни один из них толком не может двух слов связать, и все же ты умудряешься слушать часами. Как ты это выносишь?
О Боже. Еще поэзия? Иззи не подумала об этом. Улыбка ее исчезла, стертая растерянностью. Внезапно предстоящий вечер показался еще менее привлекательным.
– Давайте не пойдем, – выпалила она.
Ее слова были встречены озадаченными взглядами.
– Разумеется, мы должны пойти, – заверила ее Ханна. Жизнерадостная средняя дочь говорила мягко, как с ребенком.
– Почему? – напрямик спросила Иззи.
– Потому что мы приняли приглашение.
– Это понятно, но почему мы его приняли? Зачем принимать какие бы то ни было приглашения, кроме самых интересных? – Воодушевившись темой, Иззи продолжила: – Зачем делать то, что вам неприятно? Ночь за ночью обязательства, вечера, полные скуки, а то и хуже. Мужчины пыжатся, женщины красуются, еда пропадает, не съеденная. Для чего все это?
Челюсть Абигайль отвисла, Кэти округлила глаза, а Грейс театрально откинулась на стуле. И все же никто из них не смог ответить Иззи.
Леди Гринли поднялась.
– Полагаю, сад сегодня довольно красив. Не желаешь пойти со мной подышать свежим воздухом, Иззи?
Иззи, разумеется, пошла. Она никого не хотела взволновать. Просто думала, что, возможно, у них есть ответ на простой вопрос: для чего все это?
Шагнув на усыпанную гравием дорожку за стеклянной дверью, Иззи тихо пошла позади леди Гринли. В саду сегодня и в самом деле было красиво. Небо было ярким от первого летнего солнца, а пчелы трудились в окружающих их душистых цветах.
Как и Иззи, леди Гринли больше любила пестрые, разнообразные растения, которые скорее напоминали садик вокруг деревенского коттеджа, чем английский парк, предпочитаемый большинством аристократов.
– Тебе нравится танцевать кадриль, Иззи? – поинтересовалась леди Гринли.
Иззи удивилась странному вопросу.
– Не особенно, – честно ответила она.
Кадриль – нудный, скучнейший танец, если уж быть до конца откровенной. Длинная последовательность шагов или фигур могла бы быть занимательной, исполняйся они в живом ритме. Однако, исполняемая чинным шагом, кадриль означает, что все танцоры приговорены провести целых полчаса в компании таких же товарищей по несчастью.
Большинство людей видят в этом танце прекрасную возможность посплетничать, что Иззи находила утомительным, либо изливать льстивые комплименты и пылкие признания на объект своих ухаживаний, от чего порой тошнит.
– Вот именно. Никто не любит кадриль, моя дорогая. И все же ни один бал не начинается без нее. Как ты думаешь – почему?
– Полагаю, это традиция.
Кивнув, леди Гринли улыбнулась и срезала большую розовую розу для Иззи.
– Традиция играет в этом значительную роль, разумеется. Мы все рабы традиции. Но тут есть и нечто большее. Кадриль – танец, который может танцевать любой, будь он аристократ или нет, тонкий или упитанный, умный или глупый. Это площадка, на которой может встретиться много людей. – Срезав букет желтых цветов для себя, она продолжала: – Нации зарождаются и исчезают, династии сливаются и будущее решается в продолжение кадрилей.
Когда они подошли к дому, леди Гринли с улыбкой повернулась к Иззи.
– Подумай над этим, дорогая. Ты умница, но неискушенная. – Она пристально посмотрела на Иззи. – Меня крайне изумляет, что кто-то может всерьез считать тебя соблазнительницей.
Тревога Иззи, должно быть, отразилась у нее на лице, ибо леди Гринли успокаивающе похлопала ее по руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81