Представьте мне доказательства. Найдите свидетеля. – Впервые во взгляде Ливерпула промелькнула искорка теплоты. – Я обязан вам жизнью, Каннингтон. Поэтому и даю вам этот срок. Поймите, месть непродуктивна. Она тянет нас назад. Необходимо двигаться вперед, иначе увязнешь в трясине прошлого.
Джеймс молча смотрел, как премьер-министр неторопливой походкой присоединился к своим спутникам. Беспомощная ярость поднималась в его душе. Десять дней. Он повернулся к двери в комнату Лавинии.
Камера Лавинии Уинчелл была самой роскошной, которую когда-либо доводилось видеть Джеймсу, об этом позаботился охваченный страстью лорд Уинчелл. Парчовая драпировка защищала массивное ложе от возможных сквозняков, а в огромном великолепном камине жарко пылал огонь. В комнате повсюду виднелись, книги, пяльцы для вышивки и многое другое, что позволяло Лавинии скрасить досуг. Прислуживала Лавинии молоденькая симпатичная горничная.
По-видимому, никто из членов палаты лордов не хотел, чтобы его обвинили, в плохом, обращении, с дамой, тем более в ее казни через повешение, даже сам принц-регент.
И Джеймс едва, ли мог винить их в этом – некогда он сам пал жертвой чар Лавинии.
Внешне Лавиния совершенно не изменилась. Когда говорят об идеальной блондинке, то имеют в виду Лавинию. Грациозная, гибкая, она несколько побледнела в своем заточении, но эта бледность лишь усиливала впечатление ангельской хрупкости.
– Джеймс! Моя любовь, ты снова вернулся ко мне!
Она грациозно вскочила и бросилась к нему, раскрыв объятия. Не шелохнувшись, Джеймс не отрывал сурового взгляда от ее огромных голубых глаз, в которых застыли невыплаканные слезы и невысказанная, мольба. Женщина остановилась.
– И все-таки вы меня не забыли.
Голова Лавинии печально поникла, и глазам Джеймса предстала ее изящно изогнута шейка.
Она была так красива, что мужские инстинкты Джеймса завибрировали, словно туго натянутые струны арфы. Но он хорошо помнил, что в совершенном теле леди Уинчелл жида черная душа ядовитой змеи.
– Можно давать занавес. – Джеймс прошел мимо женщины и опустился в кресло, стоявшее у камина. Пытаясь хоть немного отогреть свою замерзшую душу у каминного огня, он намеренно игнорировал и правила этикета, и ее позу кающейся грешницы. – Оставьте свои уловки для тех, на кого они могут произвести впечатление, Винни. Меня совершенно не интересует история безумной страсти, которую вы сочинили для судей. Мы с вами прекрасно знаем, что пуля предназначалась премьер-министру, а не мне. И лишь благодаря моей сестре я успел закрыть премьера собой.
– Агата! – В мгновение ока черты. Лавинии исказились гримасой ненависти. Она закрыла лицо руками и жалобно всхлипнула. – Твоя сестра ненавидит меня, боится, что я отниму тебя у нее!
Горничная, с жадным любопытством прислушивающаяся к разговору, решила, что настала пора удалиться. Всхлипывания Лавинии моментально прекратились. Женщина, смеясь, присела на оттоманку.
– Эта дурочка побежала докладывать тому жирному идиоту, которого вы называете принцем. У нас есть несколько минут, так что если хочешь избавиться от своей неудовлетворенности… – Лавиния лениво рассматривала свои ногти. – Я свободна.
Джеймс даже и подумать не мог о том, чтобы прикоснуться к ней. С чего она взяла, что он этого захочет? В этом случае Лавиния легко могла бы представить Джеймса негодяем, готовым опять посягнуть на матримониальную собственность лорда Уинчелла.
– Чтобы вы подняли крик и обвинили меня в изнасиловании? Бедная, сбившаяся с пути супруга, ставшая целью отмщения отвратительного соблазнителя?
Красивое лицо женщины подернулось гримаской раздражения, но, справившись с ним, она спокойно пожала плечами.
– Я просто подумала, что вам еще раз хотелось бы заняться любовью, ведь раньше вы с удовольствием предавались любовным утехам.
– У нас была связь, Лавиния. Греховное и пылкое влечение. Но потом вы организовали мое похищение. И близости больше не было. Да мне уже и не хотелось, ведь меня опаивали каким-то зельем и ежедневно пытали.
– Я к этому не имею никакого отношения.
Джеймс горько рассмеялся.
– Ну конечно, нет. Вы просто изредка, примерно раз в неделю, спотыкалась об меня на том вонючем корабле, чтобы заверить в своей любви.
– Вы никогда не видели меня там. – Холодная издевка звучала в ее голосе. – В своих показаниях вы говорили, что не помните, видели ли меня.
В душе Джеймса чувство разочарования уступило место ярости. Тогда его, по-видимому, опоили опиумом, и большую часть своего плена он провел в галлюцинациях и бреду. Он помнил какие-то странные огни и непонятные звуки и, конечно, регулярные визиты этой змеи.
– Да, я не помню вашего лица. Только ваш голос, площадную брань и ваши требования назвать имена. Ваш голос и, возможно, холод, который исходил от вашей порочной души.
Лавиния фыркнула.
– Боже! Как возвышенно, Джеймс. Раньше, когда ты умолял меня о поцелуях, ты не был столь романтичным.
Она повернулась и, призывно покачивая бедрами, двинулась к нему. Холодная расчетливость исчезла, ее сменила маска вожделения. Джеймс почувствовал, как хищная сексуальность этой женщины окутывает его. Воспоминания проносились у него в голове, заставляя сердце сжиматься.
Подняв руку, она коснулась его груди, но Каннингтон жестко перехватил ее запястье.
– Не надо, – холодно произнес он. – Я только что надел чистую рубашку.
Оскорбление достигло своей цели, и сквозь многочисленные маски на секунду открылось истинное лицо Лавинии.
Но и этой секунды хватило, чтобы наваждение исчезло, и Джеймс с легкостью оттолкнул Лавинию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101