Я задержался слишком надолго, мне нужно двигаться дальше.
Она взглянула на него; глаза у нее были темные и шалые.
– Ты поедешь куда-то с этой пушкой, и тебя убьют. Без шуток, убьют, как моего братишку Бобби.
– Джима не убьют, – сказал он.
– Милый, не уходи. Останься с Ли. Здесь хорошо. Здесь так хорошо.
– Я должен ехать дальше. Встретиться с одним человеком.
– На автовокзал? Там тебя в два счета схватят легавые.
– Никаким легавым не схватить Джима.
– Еще как схватят. Куда ты поедешь?
– В большой город.
– Легавые из большого города в два счета схватят тебя на автовокзале. Я знаю, что схватят.
– Мне нужно идти.
– Джим, – сказала она вдруг. – Возьми мою машину. Правда, бери. Она просто стоит тут без дела.
Улу Бег не знал, что сказать.
– Я не умею водить автомобиль, – признался он наконец.
Женщина запрокинула голову и рассмеялась, весело и звонко.
– Ну ты даешь, милый, вот это ты даешь.
Она снова засмеялась.
– Золотце, – продолжала она, – я в жизни своей не слышала о таких странных белых, как ты. Ты такой странный, что прямо как будто и не белый.
И она сказала, что сама отвезет его.

Глава 26

После того как Тревитт от души наелся, принял душ и переночевал в приличном месте, жизнь показалась ему значительно более сносной. В гостинице "Фрей Маркос де Нинца", конечно, было не совсем как в "Говарде Джонсоне", зато там был телевизор и вода, достаточно горячая, если как следует подождать. И замки на дверях. Так что с прибытием денег Чарди к сеньору Тревитту вернулась некоторая уверенность в себе. Нет, внезапно промелькнувшая тень, репортаж об обратной вспышке в какой-нибудь машине, тяжелый взгляд мексиканца, устремленный в его сторону, до сих пор ввергали его в трепет, но по крайней мере он больше не скрывался в сарае.
Посмотрите на меня! Только посмотрите!
Его так и распирало от удовольствия; ему страшно нравился его новый образ: он ведь теперь подпольный работник, он теперь агент. Он ощущал, что наконец-то вступил в братство, которое отторгало его все эти годы.
Посмотрите на меня! Только посмотрите!
Да он и сам смотрел. Он не мог налюбоваться собой в витринах лавок, в зеркале у себя в номере – худощавый молодой человек, спокойный, волевой. Глаза, серьезные и проницательные. Рука, всегда готовая выхватить оружие.
Ведь теперь Тревитт был человек вооруженный.
Он выдал мальчишке пятьдесят долларов из денег Чарди и обстоятельные указания:
– Пистолет. Не какой-нибудь древний «кольт», "ремингтон" или еще что-нибудь времен Панчо Вильи. Автоматический, по возможности короткоствольный, но я бы согласился и на любой девятимиллиметровый испанский «стар» или даже «лламу», если она будет достаточно большая, не меньше девяти миллиметров. Справишься?
– Еще как.
– Не подведи.
– Обижаешь.
– Смотри у меня.
Вернулся мальчишка с потертой желтой коробкой, на выцветшей этикетке которой белел штамп. По всей видимости, на итальянском.
– Итальянский? – удивился обеспокоенный Тревитт и с жадностью вскрыл коробку.
– Господи, «беретта», – изумился он. – Ей небось лет пятьдесят.
Маленький синеватый пистолетик поблескивал перед ним, старомодный и нескладный. Рукоять его украшал странный зубец, напоминавший об эпохе ар-деко. С краю коробки выстроились десять покрытых смазкой патронов.
– И это все, что ты смог найти за пятьдесят баксов?
– Инфляция, – пояснил парнишка.
Но втайне Тревитт был доволен этим миниатюрным самозарядным пистолетиком. В ту же ночь он выпустил один из драгоценных 7,65-миллиметровых патронов в стенку водостока. Пистолет бил точно в цель не более чем с семи футов – прямо как в каком-нибудь древнем романе Хемингуэя времен разгрома при Капоретто, Капоретто – населенный пункт в Северной Италии, в окрестностях которого во время Первой мировой войны в конце октября – начале ноября 1917 года австро-германские войска нанесли сокрушительное поражение итальянской армии.

но зато принадлежал ему, ему одному. Он приятно оттягивал пояс, и Тревитт носил его с патроном в патроннике, но на предохранителе. В минуты уединения он тренировал быстроту реакции, учился выхватывать оружие. До совершенства ему было еще далековато, и он поклялся, что каждый день будет практиковаться по полчаса.
Поглядите на меня!
Пистолет был только началом. В витринах лавок отражался франтоватый молодой гангстер в щегольском желтом костюме, трикотажной кримпленовой двойке, совсем недавно привезенной с Тайваня, и белой рубахе с шитьем из искусственного шелка (тоже тайваньской), с огромным висячим воротником и без единой пуговицы на груди. Он выглядел как сутенер, как наемный убийца, как неудавшаяся кинозвезда в своем стильном костюме кричащего, кичливо-желтого, вырви глаз, цвета. Вульгарность этого наряда была вопиющей, и от прошлой личности у Тревитта остались лишь его туфли, мокасины с кисточками приглушенного красно-коричневого цвета, потому что вся мексиканская обувь была на трехдюймовых каблуках и сделана из какого-то дерматина.
Было у Тревитта и еще одно сокровище, имевшее огромную важность: у него появился новобранец, номер второй в его агентурной сети. Бармен Роберто согласился работать на него. Оскар Меса вышвырнул парня за воровство, и тот, подобно многим латиноамериканским мужчинам, горел жаждой мести, la venganza, и грезил о славе. Он тоже испытывал трудности с репутацией: ему хотелось слыть крутым парнем, отчаянной головой, из тех, по кому сходят с ума все женщины.
Вот что рассказал Роберто: одна из его наименее приятных обязанностей в борделе заключалась в сортировке грязного белья, разборе полотенец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136