Под ноги прикатился мяч. Чарди поднял его и почувствовал, как кожаный шар упруго пружинит под пальцами. Он взглянул на корзину и прикинул, что до нее около пятидесяти футов.
"Бей", – подумал он.
Но тут к нему вприпрыжку подбежал черный игрок, и Чарди без единого слова кинул мяч ему и вышел прочь. Он натянул куртку и двинулся к дверям и к тому, что ждало его за ними.

Глава 6

Чарди долго смотрел на снимок. Он. Улу Бег. На много лет моложе и все-таки Улу Бег.
– Это он.
– Хорошо. Не так-то легко нам было заполучить это фото, – заметил Тревитт, тот, что помоложе, хилый, заумного вида тип, нескладный и рассеянный.
– Давным-давно, – продолжал Чарди. – Много лет назад.
– Понятно, – сказал Тревитт. – Теперь вот этот.
Проектор щелкнул, и на стене унылого кабинета в Росслине появилось пухлое лицо, лицо благополучного, солидного человека.
– Сдаюсь, – заявил Чарди.
– Приглядитесь повнимательней, – велел Йост Вер Стиг. – Это важно.
"А то я без тебя не знаю, что это важно", – мысленно огрызнулся Чарди.
– И все равно я не… э-э… да. Да.
– Мы попросили нашего художника нарисовать, как Улу Бег мог бы выглядеть сейчас. На двадцать лет старше, немного раздавшийся, американизировавшийся.
– Может, и так, – сказал Чарди. – Только я в последний раз видел его семь лет назад. – Он выглядел…
Пол запнулся. Слова не были его сильной стороной, он никогда не мог заставить их выразить то, что он хотел.
– …более свирепым, что ли. Этот парень двадцать лет провел на войне. И десять из них был партизанским командиром. А вы сделали из него какого-то Рыцаря Колумба.
У второго юнца, Майлза… как же его… какая-то ирландская фамилия… вырвался резкий смешок. Он походил на язвительное квохтанье, а сам Майлз – на какого-нибудь ирландского гнома, елейный маленький стервец. Зато он знал, кто такие Рыцари Колумба. Рыцари Колумба – американская католическая организация.


– Ну, – обиделся Тревитт, – это очень опытный художник. Он работал всю ночь. Мы получили снимок только вчера. Это единственная доступная фотография Улу Бега.
– Взгляните-ка сюда, Пол, – сказал Йост Вер Стиг. Джоанна.
Чарди не мог отвести от нее глаз. Это было лицо из бесконечных снов, которые преследовали его в последнее время по ночам. Оно естественным образом вплелось в вереницу этих мучительных ночей и потрясло его почти физически.
– Снимок совсем свежий, – заметил Йост.
Чарди смотрел на изображение. У него возникло такое ощущение, будто он в темной кабинке пип-шоу за четвертак получает свою порцию бессмысленного возбуждения в компании чужих незнакомых мужчин.
– Думаю, недельной давности. Так, Майлз? – спросил Йост.
– Сделан в прошлый вторник.
Голос у Майлза был уверенный и самодовольный, с заметным чикагским выговором.
– Сильно она изменилась за семь лет?
– Нет, – только и в состоянии был ответить Чарди, задетый ритуалом, который предполагал этот снимок: какой-нибудь зачуханный хлюпик из техотдела припарковал свою машину или фургон в нескольких кварталах и после трехдневного выслеживания щелкнул ее двухсотмиллиметровым объективом «Никона» из-за зеркального стекла.
Он потер сухие ладони. Взглянул на три силуэта: Йост, воплощение безжизненности, и двое ребят помладше, мечтательный Тревитт и гнусный Майлз – да как же его? – коренастый ирландский крепыш из Чикаго.
– Вам известно, – подал голос из угла Майлз, – что после своего возвращения она трижды пыталась покончить жизнь самоубийством?
Странная душевная боль пронзила Чарди. Он сглотнул вставший в горле ком и почувствовал, как сильно заколотилось сердце – во всяком случае, так ему показалось. Кулаки у него сжались.
– Я не знал об этом. Мне ничего не известно о том, что с ней стало.
Чарди почти чувствовал, как Майлз улыбается в темноте. Спейт упомянул что-то о том, что тот отлично разбирается в компьютерах. В суматохе знакомства Чарди взглянул на ирландца лишь мельком, и в памяти отложился низкорослый, смуглый, неопрятный человечек, скорее даже юнец, которому не было еще тридцати, с сальными черными волосами. Он походил на церковного служку – такие бывают в каждом приходе. Они ходят за настоятелем или настоятельницей по пятам и годами черпают в этом власть.
– В семьдесят седьмом она резала вены, – уточнил Ланахан. – В семьдесят девятом наглоталась таблеток, и в последний раз в прошлом году – тоже таблетки. Чуть концы не отдала.
Чарди кивнул, не отрывая глаз от изображения женщины на стене.
Почему, Джоанна?
Но он знал почему.
– Университет отправлял ее к самым разнообразным психиатрам, – продолжал Ланахан. – Мы раздобыли ее медкарты. Это было не так-то просто.
Но Чарди не слушал. Он рассматривал свои запястья.
Он вскрыл себе вены в апреле семьдесят пятого, после длительного допроса в КГБ. Он помнил затопившее его тогда облегчение, помнил, как течет кровь и вместе с ней отступают все беды мира. Безмерная и бездумная легкость овладевает тобой. Манящая, блаженная. Ему вспомнилось, как он выкрикнул в лицо офицеру, который наблюдал за его допросом: "Спешнев, я все равно выйду победителем!"
Но его спасли.
– Это все? – спросил Тревитт.
– Да, – ответил Вер Стиг, и картинка погасла.
Тревитт раздвинул шторы, и в комнату хлынул свет.
Чарди долго смотрел в стену, с которой исчезло ее изображение. Потом повернулся к остальным.
– Итак… Пол. Можно мне называть вас по имени? – спросил Йост.
Чарди не мог различить его глаз за стеклами строгих очков в розовой оправе – высокопоставленные правительственные чиновники почему-то любили такой стиль.
– Пожалуйста, – пожал плечами Чарди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136