- Так мы все заразимся.
- Я думаю, господин капитан, что кто-то из нас уже заразился, - заметил врач. - Если сейчас и нет еще явных признаков, то они скоро появятся. Насекомых у нас у всех полно. Великая армия Наполеона в кампании 1812 года сильно пострадала от тифа. Недели через две-три мы познакомимся с печальными неожиданностями.
И доктор полез на свое место. Чувствовалось, что ему самому было как-то не по себе.
- А что же делать с трупом? Его нужно убрать отсюда! - закричал кто-то.
- Придется ждать до остановки, пока откроют дверь, - ответил врач. - Мертвого прислоните к стенке и постарайтесь отодвинуться от него подальше.
Нажимая друг на друга, все отползли от покойника.
Сыпной тиф!
… Об этой страшной болезни я услышал впервые в мае 1942 года.
Было это на занятиях по гигиене. Мы находились тогда неподалеку от Харькова, в каком-то лесу. Наша санрота проделала большой путь: Буг, Луцк, Ровно, Житомир, Киев. И почти все время - под проливным дождем. Шоссе, по которому мы ехали, было все в глубоких воронках от снарядов и напоминало русло ручья с большими заводями.
По сведениям, под Харьковом шли бои. Пехотные полки нашей дивизии, переброшенные из Франции, прямо из эшелона вступили в бой. Моторизованная санрота и некоторые другие специальные подразделения были до зарезу нужны дивизии.
12 мая 1942 года крупные советские части и соединения столкнулись северо-восточнее и юго-восточнее Харькова с немецкими войсками. Штабы и тыловые учреждения немецких войск в Харькове оказались в опасности.
Наша санрота делала все возможное, чтобы как можно скорее прибыть в пункт назначения. Нас ждали раненые товарищи на поле боя. За Киевом шоссе было настолько разбито, что передвигаться по нему удавалось только со скоростью пять-шесть километров в час. То и дело приходилось подкладывать под колеса деревья и кусты, которые мы возили с собой. И так - от одного поврежденного участка шоссе до другого. Все это страшно изматывало и машины и людей.
Наконец дождь прекратился. Солнце быстро подсушило дорогу. Однако в Харьков мы прибыли только 29 мая 1942 года, когда главное командование вермахта известило о победоносном завершении весеннего наступления.
Рота расположилась на отдых. Нужно было осмотреть машины, оружие, приборы, да и людям следовало привести себя в порядок: помыться, постирать, зашить кое-что из обмундирования. Вот тут-то и стали мы находить в своем белье вшей.
Командир роты капитан Людерс прочитал нам целую лекцию о различных эпидемиях.
- Основным распространителем сыпного тифа, - говорил он, - являются вши. Болезнь эта очень опасна и часто кончается смертью.
Через две недели после укуса тифозной вши у больного поднимается высокая температура, затем сначала на животе, а потом и на всем теле появляются небольшие пятна коричневого цвета. Высокая температура держится несколько дней подряд. Больной начинает бредить, теряет зрение или слух. Сердце работает с перебоями, и часто больной умирает.
- Лучшая профилактика в борьбе против сыпного тифа - это уничтожение насекомых, - поучал нас командир роты. - Именно поэтому я и приказываю вам ежедневно осматривать все свое белье. Кто не будет делать этого, тот подвергает свою собственную жизнь и жизнь своих товарищей опасности.
Доктор Людерс говорил правду. Но если до окружения под Сталинградом мы имели возможность соблюдать это правило, то потом нам уже было не до этого. Многие из солдат и даже офицеров завшивели. А в последние дни окружения у некоторых появились симптомы сыпного тифа. В первые недели нашего пребывания в плену большинство из нас уже были переносчиками различных заболеваний.
И вот первый случай сыпного тифа в нашем вагоне!
Попав в плен, сначала мы находились в городе Красноармейске. Жили мы там в тесноте, кормили нас довольно скудно, но гораздо лучше, чем в декабре во время окружения. На день каждый получал четыреста граммов хлеба, кусок селедки, котелок супу и котелок чаю.
Советское командование очень быстро организовало медицинское обслуживание военнопленных. Однако число пленных в лагерях росло неимоверно быстро. Русские женщины-врачи едва успевали обходить бараки, осматривая больных.
В помещении в пятнадцать квадратных метров на трехъярусных нарах лежало человек двадцать. Многие пленные хотя еще и не заболели, однако были настолько слабы, что поднимались только за пищей или же по нужде…
А теперь я сам заболел, заболел серьезно.
Дверь вагона со скрежетом отодвинулась. Вспоминая нашу жизнь в Красноармейске, я даже не заметил, как остановился поезд.
Часовой, как и раньше, потребовал двух разносчиков пищи. Однако прежде чем они спрыгнули на землю, майор Бергдорф доложил часовому, что у нас в вагоне умерший.
- Мертвец? - переспросил русский. - Момент, подождите! - И красноармеец задвинул дверь, загремев засовом.
- Не хватало только, чтобы нас заперли здесь с мертвецом вместе. Быть может, они теперь всех нас считают заразными? - произнес вслух майор.
- Подождите немного, - успокаивающе произнес кто-то. - Солдат сейчас доложит начальству. Может, приведет с собой советского врача.
Прошло несколько томительных минут. Потом мы услышали чьи-то шаги. Дверь снова открыли, и мы увидели женщину в военной форме. Рядом с ней стояли советский офицер и знакомый нам красноармеец.
- Где мертвый? - спросила женщина, наверное, врач или военфельдшер. - Покажите мне его!
Несколько пленных с кряхтением встали на ноги и показали на умершего. Офицер и красноармеец вынесли труп и положили перед вагоном на снег. Женщина наклонилась над трупом, быстро осмотрела его и что-то сказала офицеру по-русски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115