снаружи дела обстоят ещё хуже. Гораздо хуже. Пора тебе отсюда выбираться. Ты нужен.
– Как?
– Ты не сошел с ума, просто устал. Давай, Андрей. Время убраться отсюда.
Андрей медленно встал, сморгнул прочь последние пятна и увидел, наконец, расплывающиеся в тени очертания стоящего перед решеткой человека. Он поднял руку, заслоняя глаза от света, всё ещё мешающего ему нормально видеть.
– Как насчет того, чтобы сначала убрать фонарик? – усталость заставила звучать его голос совершенно чужеродно. Это что, я так говорю?
– Андрей, они не могли тебя здесь сломать. Только не тебя. Что случилось?
Этот голос. Что-то такое звучало в этом голосе… Он снова затряс головой, пытаясь избавиться от свинцовой тяжести и разобраться в абсурдной ситуации.
– Чего тебе надо от меня? Да убери ты свет, наконец!
Луч задрожал, словно его собеседник, охваченный чувствами, затрясся всем телом. В конце концов, фонарь опустился. Андрей проморгался, в то время, как призрак, плотно оседлавший его затылок, вдруг неожиданно испарился. Вокруг шеи Андрея, словно миомеры, сомкнулись пальцы и сдавили так, что он закашлялся, пытаясь вдохнуть. Тёмное предчувствие того, что меня ожидает. Не сейчас. После столъкиз дней и после всего, что произошло… я изменился.
Силуэт медленно приобретал чёткие очертания. Человек был одет в чёрный комбинезон спецназа, отдаленно напоминающий форму космического гвардейца. Он медленно поднял руку, снимая ноктовизор и маску, из-под которой полился водопад рыжих волос.
– НЕТ!
Андрей полагал, что вынес уже достаточно шоков, страха и боли, чтобы быть готовым ко всему. Узнавание ударило его, словно сапогом в живот. Воздух разом вылетел из лёгких, а звук от него лишь подчеркнул взорвавшуюся какофонию чувств.
Андрей уставился в бирюзово-зелёные глаза.
– Привет, Андрей.
Он попытался ответить, но язык не повиновался ему – этот орган ощущался, словно мёртвый пёс, третий день валяющийся на солнцепеке, раздутый и отвратительный.
Она сделала шаг к Андрею и бирюзовые глаза пробудили в нем воспоминания, грозящие разорвать его на части. Он чувствовал себя, словно возбужденный подросток, пялящийся на взрослую женщину – женщину, которая его предала, которая заставила его пойти путем, в конце которого его ожидала смерть тысяч людей. Это был путь, отправивший его в изгнание, в ссылку в стенах академии. И, быть может, приведший в конце концов – сюда. Казалось, он вернулся к истокам своего существования.
А что значит это всё для тебя? И вообще – значит ли хоть что-нибудь?
– Джес Коул, – наконец, с трудом выдавил он.
– А, так ты, значит, помнишь, как меня зовут? А я-то боялась, что ты забыл мое имя. Ты меня забыл? – улыбка горела на её губах, словно большой лазер меха. По крайней мере, Андрей чувствовал себя так, словно сейчас сгорит дотла и превратится в пепел.
– Да.
Улыбка стала ещё шире и Андрею показалось, что её всё ещё поразительная красота заставляет бледнеть луч фонарика.
– Что такое? Никакого «ут»? – она осторожно рассмеялась. Андрею показалось, будто зачирикала птичка. – Я тебе не верю, Андрей. Ты ни за что не смог бы меня забыть, правда? Я права?
Он хотел отвернуться, но не смог – её глаза и его собственные воспоминания крепко удерживали его. Как минимум, ему удалось удержать при себе все варианты ответов, готовые сорваться с языка. Чувство одержанной, пусть и небольшой, но все же победы, согрело его.
– Ах, вот как! Несгибаемый, молчаливый герой. Такие парни мне тоже нравятся. – Она пожала плечами, словно желая добавить, что ей нравятся парни вообще – так сказать, под настроение.
В Андрее вскипел гнев.
– Ладно, это неважно. Пора сматываться отсюда, – она протянула руку к дверям камеры. Андрей, словно освободившись от магических пут, воспротивился:
– Нет.
– Что? – изумленно переспросила она, не прерывая, впрочем, движения – она как раз вставляла магнитную карточку в механизм, отпирающий камеру.
– Я не пойду с тобой.
Кликанье, с которым открылась дверь, эхом отразился от дальнего конца коридора. Андрей знал, что как минимум один заключенный, Джимми Зет, проснётся от этого звука. Над ним все смеялись: считалось, что его в состоянии разбудить даже мышиная возня за стенами тюрьмы.
– Ясное дело, пойдёшь.
– Нет, не пойду.
Она открыла дверь и Андрей мысленно возблагодарил неважно какого Бога за то, что шарниры оказались хорошо смазанными. Джес стояла перед ним, словно ожидающий ангел. Скорее, как демон, Джес. Куда как скорее. Демон, пришедший по мою душу.
– И что ты собираешься делать? Торчать тут?
– А почему бы и нет?
– Ах, Андрей. Я знала, что ты так отреагируешь. Столько времени прошло, а ты все тащишь эту историю на себе, словно крест. Если ты когда-нибудь ударишься в религию – ты, наверное, с превеликим удовольствием будешь день-деньской заниматься самобичеванием. Ты это, собственно, делаешь и сейчас – может быть, когда-нибудь ты обретешь своего рода искупление грехов. Похоже, в себе самом ты его всё ещё не обрел.
Ее слова проникли в разум Андрея, словно отточенные мясницкие крючья, вырывая на пути клочья мяса и заставляя течь потоки крови. Гнев его вскипел так, как никогда ранее, и все воспоминания, которые он, казалось, подавил в себе, ярко горели в нем.
– Ты позволила им меня предать.
– Да неужто? Разве мои действия не спасли больше жизней, чем погубили? – Она покачала головой, словно учительница, огорченная тупостью ученика. – Ты что, до сих пор этого не понял? Мир не делится на чёрное и белое. Черт возьми, даже оттенков серого не хватает, чтобы его описать! Он переливается всеми растреклятыми цветами паршивой радуги!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86