Почти полностью затемненное помещение заставило Андрея затаить дыхание – он ожидал увидеть больше признаков присутствия своего брата. В единственной кровати, которую он заметил в центре комнаты – почти невидимый отблеск простыней, за которыми притаилась смерть, чтобы забрать с собой умирающего – со стонами двигалось тело. Медицинская аппаратура гудела, попискивала и вибрировала в отчаянных усилиях отогнать смерть от больного. Андрей немедленно ощутил носом типичный запах больницы, наполненный дезинфекторами и медикаментами. Он почувствовал себя опустошенным.
Брат.
С каждым моментом темнота рассеивалась, пока глаза Андрея привыкали к скудному освещению – он обнаружил ещё одного посетителя. В углу, опершись на стену так, словно лишь она одна ещё держала его в вертикальном положении, стоял генерал.
– Сэр! – отчеканил Андрей, вытянулся по стойке «смирно» и отдал салют. Секунды улетали в ритме пипикания аппарата искусственного сердца-почки, в такт с искусственно поддерживаемым пульсом. Господи, до чего медленно. Андрей подождал, пока тени не отступили ещё немного. Только тогда он увидел, что у отца закрыты глаза.
Он что, спит? Стоя? Он хотел что-то сказать, но промедлил. Преподаватели в Академии с большим трудом отучили его от таких нарушений протокола. Наконец, когда он был уже почти не в силах сдержаться, генерал опередил его ответом:
– Андрей. – Слово выползло из его бессильных губ, растянулось, сломалось и оставило внутри Андрея пустоту, глубже и больнее которой попросту ничего не могло быть.
Воображаемые остатки глазури с пирога, казалось, жгли губы. Сладкое послевкусие вызывало головокружение и заставляло бурлить желудок. Ничего. Никаких «здравствуй», никакой радости, даже злости никакой. Просто… ничего.
– Сэр! – отчеканил он во второй раз. Он не знал, что делать, так что предпочел использовать схему поведения, вбитую ему в голову в Академии. Вдруг ему показалось, что темнота в комнате как-то связана с той пропастью, над которой балансировал он сам – ему грозило бесконечное падение в ничто.
Сухо, словно умершие листья, влекомые ветром над мертвой землей, шелестели кроватные пружины. Тихий стон, исходящий, казалось, от самых врат Преисподней, прозвучал в комнате. Несмотря на то, что этот замученный звук исторгся из перегруженных лёгких, он заполнил собой всю тишину. Их взгляды устремились к кровати. Они ждали, затаив дыхание. Медицинская аппаратура продолжала невозмутимо сообщать о постоянном, хотя и ослабленном пульсе. Кризис ещё не наступил. Тем не менее, оба могли чувствовать – смерть бродит сегодня где-то неподалеку, затеняя комнату предчувствием.
– Ты пришел, – нарушил тишину генерал. Андрей промедлил с ответом, не в силах оторвать взгляд от этой борьбы со смертью, проходящей перед ним словно в замедленной съемке.
– Конечно, сэр.
– В этих стенах ты можешь отказаться от «сэра». Это здесь неуместно.
Чувствуя пробуждение адвоката дьявола, Андрей так сильно прикусил язык, что тот едва не закровоточил. Он хотел едко ответить отцу, что его, Александра Керенского, никто не освобождал от генеральских обязанностей – но его испугал сердитый взрыв чувств отца.
Это здесь неуместно. Совершенно. Вы оба в последнее время не присылали мне паршивого письмишка, никаких «привет» или «как дела», как это делали раньше. А теперь вдруг вот это. Похоже, ты не можешь пережить, что ты вдруг оказался не в центре внимания, Николай. Что, твоего собственного днярожденияуже недостаточно? Он повесил голову, пристыженный, но тем не менее, не в состоянии преодолеть свои мысли.
– Когда это произошло? – Андрей попробовал снова в надежде, что беседа поможет преодолеть растущую пропасть между ним и его отцом.
– Трое суток назад, как мне сказали. Андрей пораженно расширил глаза:
– Так неожиданно?
– Со многими все получилось ещё быстрее.
В помещении опять наступила тишина и Андрей стал лихорадочно рассуждать, что ему ещё сказать. Он отвел взгляд от инвалида, которого был совершенно не в состоянии воспринимать как брата, и посмотрел на генерала.
– Мама здесь была? – Андрей ещё в детстве привык проводить долгие отрезки времени без матери. Он, так же, как и Николай, не имели с ней много общего со времен оккупации Терры. Но она просто должна была появиться – или не должна?
– Она придет. – В голосе генерала не было уверенности в этом.
Хотя их отношения всегда были сложными, колебания вождя всех СОЗЛ наполнили Андрея непривычным страхом. Он сделал пару шагов навстречу генералу и лёгкие звуки от парадных ботинок прозвучали в царящей кладбищенской атмосфере, как винтовочные выстрелы.
– Отец, что говорят врачи?
– То же, что они всегда говорят, – только теперь генерал поднял голову, чтобы взглянуть на Андрея. Глядя в пустоту в глазах отца, тот едва не шагнул назад.
– У них нет ни малейшего представления о причинах болезни, не говоря уже о том, как остановить процесс. Ему придется просто справляться самому. Выживает примерно четверть.
Андрею снова показалось, что в помещении стало темнее. Они оба знали: почти все, кого свалила эта болезнь и кто пережил её, получили неизлечимые мозговые травмы. Андрей задрожал. Злость, горечь, отчаяние. Все эти чувства он мог понять, ощутить. Но НЕЧТО заставляло его нервничать.
– Как твоя учёба?
Андрею сначала показалось, что он ослышался. Отец спрашивает о моей учёбе? О моей жизни?
– Все прекрасно, сэр.
– Да забудь ты, наконец, это «сэр»!
Большая часть помещения все ещё была затемнена, так что разглядеть было можно мало что. Тем не менее, Андрею показалось, что он увидел, как на долю секунды черты отцовского лица отразили улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86