Одру не удивляло, что он был таким серьезным и сдержанным. Большую часть своей детской жизни он провел со взрослыми; даже его сестры были намного старше его. Пандоре, которая весной вышла замуж и уехала из Калфер-Хауза, было двадцать два года. Антония и Фелисити заканчивали свое образование в Швейцарии – одной было девятнадцать, другой восемнадцать лет. Все три сестры были утонченными, развитыми и хорошо образованными девушками; они много путешествовали и росли в доме, где бывали многие люди и велись самые радикальные разговоры. Естественно, что они, тоже будучи умудренными не по годам, оказывали влияние на своего маленького брата. Девушки называли Тео «запоздалой мыслью», и, хотя Одре такое определение не нравилось, так как она считала его недобрым, она сознавала, что какая-то доля правды в нем есть. Миссис Белл родила Теофила в сорок два года, когда уже и не ожидала, что может забеременеть. Она как-то сказала Одре, что «Тео, слава Богу, избежал участи родиться в ознаменовании климакса». Одра считала маленьким чудом то, что Беллы не попались в обычную в таких случаях ловушку: они не стали баловать и портить Тео, как это часто случается с единственным сыном, появившемся у родителей в позднем возрасте и ставшим их единственной гордостью и утешением. Конечно, его желаниям время от времени потакали, но это почти не отражалось на нем, к тому же он не был склонен к непомерным требованиям и не был капризным.
Тео был очень похож на свою мать. Он, без сомнения, унаследовал от Ирэн Белл быстрый ум и любознательность. И если иногда он нервировал взрослых своей прямолинейностью, то в остальном он был хорошим ребенком и очень послушным. За весь год пребывания Одры у Беллов он ни разу не доставил ей неприятностей.
Громкий бой часов, раздавшийся из спальни, напомнил Одре о времени – пробило десять. У Тео болело горло, и, хотя ему было лучше, сегодня она вела его на осмотр к врачу.
Она поспешно прошла в другую комнату, взглянула на себя в зеркало, пригладила рукой волосы, подстриженные летом, затем подошла к стоявшему в углу шкафу. Она достала теплое зимнее пальто и шляпу, а также толстый шерстяной шарф с перчатками в связи с «арктической» погодой, которая, по предсказанию садовника и впрямь пришла в эти края.
9
Его звали Винсент Краудер, и он был своего рода мятежником. Он родился в 1903 году, за пять минут до полуночи, в двенадцатый день июня, во время такой страшной грозы, какой новый век еще не видел. Крепкий, здоровый, девятифунтовый младенец явился в этот мир, громко крича и размахивая кулачками, с красным, искаженным от крика лицом и так бурно проявлял свой темперамент, что доктор сказал акушерке, что поведение новорожденного сравнимо только со свирепостью разыгравшейся стихии.
Впоследствии мать называла его Буревестником. И она меньше других была удивлена, когда ее непокорное дитя превратилось в непокорного мужчину, бывшего к тому же «белой вороной» и всегда выделявшегося из толпы.
В каком-то смысле он был рожден, чтобы всюду находиться в центре внимания и притягивать других силой своего характера, необыкновенной внешностью и обаянием, которым природа наделила его в избытке. Кроме того, на пользу ему шло и еще одно качество, называемое его отцом «хорошо подвешенным языком».
Винсент, первенец Элизы и Альфреда Краудеров (всего детей у них было восемь), будучи ребенком, отличался почти девической миловидностью, но с годами она превратилась в настоящую мужскую красоту. По поводу присутствия в нем сильного мужского начала ни у кого и никогда не возникало сомнений. Оно просто бросалось в глаза. Поэтому женщины, млея, буквально падали к его ногам уже с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет. Он был сведущ во всем, что касалось отношений с ними, и в совершенстве постиг правила любовных игр в совсем еще юном возрасте. Теперь ему было двадцать четыре года.
Он был необыкновенно хорош собой. Особенно сильное впечатление производила яркость его внешности. Блестящие черные волосы и черные брови резко контрастировали со светлой кожей щек, чуть розоватого, подобно цветку персика, оттенка. У него были холодноватые зеленые глаза – цвета светлого турмалина, опушенные густыми черными ресницами. Его глаза и кожа были предметом зависти его сестер, как, впрочем, и многих других женщин.
Столь впечатляющему колеру и красивому профилю как нельзя лучше соответствовала безупречная атлетическая фигура – рост около ста восьмидесяти – с хорошо развитой мускулатурой, крепкой, подтянутой, без единой капли жира.
Всегда безукоризненно аккуратный, Винсент считал себя кем-то вроде денди, любил хорошую одежду и носил ее со вкусом и изяществом. Он выглядел полным франтом, куда бы ни шел, особенно на танцевальной площадке, где его непринужденность и притягательная внешность особенно бросались в глаза.
Он был любимцем матери. Его братья и сестры знали об этом и не ревновали. Более того, они разделяли это восторженное отношение. Братья восхищались им, сестры – боготворили.
Только отец относился к нему, как к самому обычному человеку.
Альфред Краудер любил своего первенца, но не питал в отношении него никаких иллюзий. Бывший старший сержант шотландского полка морской пехоты, Альфред был ветераном двух войн: воевал с бурами в южно-африканской пустыне и с немцами на полях Фландрии. Он прекрасно знал людей и побудительные мотивы их поступков, угадывал, что скрывается порой за обманчивой внешностью, и его сын не был исключением. Он очень хорошо знал ему цену.
Альфред понимал, что в мальчишке было немало дьявольского своеволия, не говоря уже о темпераменте и большой доле тщеславия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135