За американца, пожалуй, его еще нельзя было принять, но и от «зеленого» невежественного иммигранта тоже ничего не осталось. Приезд в Спокан был, вероятно, самой опасной авантюрой в жизни Гектора, зато уроки Норы, которые он там получил, не прошли бесследно до конца его дней. Каждое слово, произнесенное им в последующие пятьдесят лет, было результатом их совместных усилий, и эти навыки остались у него, как таблица умножения.
Во время их занятий О'Фаллон обычно сидел наверху в своей комнате или уходил на весь вечер к дружкам, партнерам по покеру. Однажды в начале октября, посреди урока, зазвонил телефон. Поговорив в прихожей с телефонисткой, Нора взволнованным и каким-то напряженным голосом громко сообщила отцу, что на линии Стегман из Лос-Анджелеса и он хочет говорить за счет вызываемого. Что ответить телефонистке? О'Фаллон крикнул сверху: Сейчас спущусь! Нора закрыла раздвижные двери, чтобы отец мог поговорить один на один, но тот уже был довольно пьян и говорил так громко, что Гектор почти все слышал – во всяком случае достаточно, чтобы понять, ничего хорошего этот звонок ему не сулит.
Минут через десять раздвижные двери открылись, и в комнату в стоптанных кожаных тапочках прошаркал О'Фаллон – без воротничка, без галстука, в свисающих до колен подтяжках. Чтобы устоять на ногах, ему пришлось ухватиться за стол орехового дерева. Он обращался непосредственно к дочери, сидевшей рядом с Гектором на кушетке в центре гостиной. Можно было подумать, что Гектор – пустое место. Не то чтобы О'Фаллон игнорировал его или делал вид, что его нет. Он просто его в упор не видел. Последний же, понимая каждый нюанс их разговора, не решался встать и выйти.
Стегман решил выкинуть белый флаг, сказал О'Фаллон. Сколько он уже занимается этим делом, и до сих пор ни одной серьезной ниточки Ему уже неловко. Он уже, видите ли, не может даром брать деньги со своего клиента.
А ты что? спросила Нора. Я ему сказал: Если вы не можете даром брать деньги, какого черта вы мне звоните за счет вызываемого? Потом О'Фаллон сказал Стегману, что тот хреновый детектив и что он найдет кого-нибудь получше.
Папа, ты не прав, возразила Нора. Если Стегман ее не нашел, то никто не найдет. На Западном побережье нет лучшего частного детектива. Это слова Рейнольдса, а Рейнольдсу можно верить.
К черту Рейнольдса. К черту Стегмана. Трепло собачье. Я так легко не сдамся.
Нора только головой качала, на глаза навернулись слезы Факты упрямая вещь, сказала она. Если бы Бриджит была жива, она бы написала. Или позвонила. Так или иначе, она бы дала о себе знать.
Ага, как же. За четыре года хоть бы одно письмо. Она нас всех послала подальше, вот это факт.
Не всех. Только тебя. Мне Бриджит писала. Когда я училась в пулменской школе, раз в три-четыре недели от нее приходило письмо.
Но О'Фаллон слышать ничего не желал. Дискуссия окончена. Если она не с ним, он пойдет в одиночку. И плевать он хотел на нее и все, что она по этому поводу думает.
Тут он оторвался от стола, покачнулся, с трудом удержался на ногах и на полусогнутых вышел из комнаты.
Гектор явно был здесь третий лишний. Не друг семьи, наемный работник, которому не след присутствовать при разборках между отцом и дочерью да еще лицезреть своего босса в таком неприглядном виде. Если бы Нора сразу попросила его уйти, эта тема осталась бы закрытой. Он бы не услышал того, что услышал, не увидел того, что увидел, они бы к этому просто никогда не вернулись. Одна фраза, один деликатный намек, и он бы ушел. Но притворяться Нора не умела. В ее глазах стояли слезы, когда О'Фаллон отправился восвояси. Запретная тема все равно вышла наружу, что уж теперь молчать!
Отец не всегда был таким, начала она. В детстве мы знали его другим, а сейчас он так изменился, что уже трудно вспомнить, каким он был в доброе старое время. Ред О'Фаллон, «молния из Нортвеста»*. Патрик О'Фаллон, муж Мэри Дей. Папа О'Фаллон, император для дочерей-принцесс. Но кому известно, что он пережил за последние шесть лет, тех не удивляет, что его закадычным другом стал «Джеймисон», с которым он на пару коротает время у себя наверху, этот суровый джинн-молчальник, обитающий в бутылках с желтоватой жидкостью. Первым ударом для него стала смерть жены от рака в сорок четыре года. И пошло-поехало, одно потрясение за другим, удар под дых и сразу в челюсть, вот из него весь дух и вышел. И года не прошло после похорон, как Дидра залетела, и когда она отказалась идти под венец, к чему О'Фаллон уже склонил женишка под дулом пистолета, он выгнал ее из дома. Это восстановило против него Бриджит. Старшая сестра Норы заканчивала Смит в другом конце страны, и когда до нее дошла эта новость, она написала отцу, что разорвет с ним все отношения, если он не вернет сестру домой. Как бы не так! Он оплачивает ее образование, и она еще будет что-то вякать? В результате Бриджит сама внесла деньги за последний семестр и после получения диплома сразу подалась в Калифорнию, чтобы стать журналисткой. Она даже не подумала остановиться по дороге в Спокане. Она была такая же упрямая, как ее отец, а Дидра упрямее их обоих. Не важно, что она успела выйти замуж и родить второго ребенка, – с отцом она по-прежнему не разговаривала. Как и Бриджит. Тем временем Нора уехала учиться в Пулмен. Она постоянно переписывалась с сестрами, но Бриджит отвечала исправнее, редкий месяц обходился без письма. И вдруг, когда Нора была на третьем курсе, Бриджит замолчала. Это еще не был повод для беспокойства, но когда молчание растянулось на три или четыре месяца, Нора поинтересовалась у Дидры, когда та последний раз получила весточку от старшей сестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87