на мне была длинная белая рубаха, кожаные сандалии и пеньковая веревка вместо пояса, отчего я казался похож на уменьшенную копию Иоанна Крестителя. Мастер утверждал, будто вид у меня и должен быть «не от мира сего», а я в такой хламиде чувствовал себя полным идиотом и, услышав, как один из этих клоунов в толпе орет: «Уолт-чудо-девочка», понял, что думаю так не один.
Я сумел найти в себе мужество и начать только лишь благодаря Эзопу. Я знал, что он на меня откуда-то смотрит, и не хотел его подводить. Эзоп верил в мою звезду, и что бы там ни подумали эти тыквоголовые, на них было наплевать, а перед моим братом у меня были обязательства. Потому я подошел к пруду и сделал свое «руки-в-стороны-и-в-транс-брык», стараясь закрыться и не слушать издевательских выкриков. Я услышал несколько изумленных возгласов, когда тело оторвалось от земли, — но смутно, только очень смутно, ибо я уже плыл в другом мире, отгороженный от друзей и врагов светом подъема. Выступал я впервые в жизни, однако задатки скомороха у меня были от рождения, и я непременно завладел бы этой толпой, если бы не один кретин, которому взбрело в голову швырнуть в меня бутылкой. В девятнадцати из двадцати случаев снаряд не попадает в цель, но тот день будто нарочно был создан для неудач и провалов, так что эта чертова дрянь долбанула меня точно по кумполу. Я выпал из транса и не только из транса (я потерял сознание) и, не успев понять, что происходит, уже пускал пузыри посреди этой задрипанной лужи. Не будь мастер на стреме и не нырни за мной, не побоявшись испортить парадный костюм, так бы я и пошел ко дну, как мешок с медяками, а мой первый низкий поклон перед публикой стал бы последним.
Мы с позором покидали Ларнед, а вслед нам летели камни, куски арбуза и яйца. Никого там, кажется, не взволновало, что я едва не погиб, и все хохотали, глядя, как мастер, не дав мне до смерти нахлебаться вонючей воды, уносил меня в надежное место, то есть в машину миссис Виттерспун. Он бегом бежал со мной по полю, и я, еще не пришедший в себя, болтался у него на руках, как мокрая кукла, кашлял и плевался водой, и заблевал ему всю рубашку. Из слов, летевших нам вслед, я расслышал тогда немногое, однако достаточно, чтобы понять, что мнения разделились. Одни, встав на позиции церкви, громко кричали, будто мы заодно с дьяволом. Другие обзывали нас обманщиками и шарлатанами, а у третьих никакой позиции не было. Они вопили исключительно развлечения ради, радуясь случаю поучаствовать в травле, и просто злобно, без слов, улюлюкали. К счастью, машина у нас стояла сразу возле веревочного ограждения, и мы успели влезть в нее, прежде чем эти ублюдки кинулись догонять. Едва мы отъехали, в заднее окошко вмазались несколько яиц, однако стекло не разбилось, выстрелов не последовало, мы ушли живыми и невредимыми, так что, насколько я теперь понимаю, нам тогда все же здорово повезло.
Мы проехали мили две, не меньше, и только тогда собрались с духом, чтобы что-то сказать. К тому времени Ларнед уже остался позади, и мы неслись мимо ферм и пастбищ по ухабистому проселку, подскакивая на всех кочках, и все на нас хлюпало. На каждой очередной рытвине из карманов на роскошную обивку машины миссис Виттерспун выплескивалась очередная порция прудовой водички. Конечно, сейчас это все звучит очень даже смешно, но в тот день лично мне было не до смеха. Я сидел, исходил паром на переднем сиденье «крайслера» и пытался не злиться, а понять, где что было не так. Обвинять мастера, несмотря на его очевидные ошибки и просчеты, мне казалось нечестно. Конечно, придумал все он, но я с самого начала знал, что он не прав, и, значит, сам виноват. Нечего было лезть в эту задницу, участвовать в неподготовленной игре. А когда все сказано, сделано и я уже вышел на линию, я сам должен был держать оборону.
— Ну, партнер, — сказал мастер, изо всех сил постаравшись выдавить из себя улыбку, — поздравляю с вступлением в мир шоу-бизнеса.
— Не было там ни шоу, ни бизнеса, — сказал я. — Оскорбление словом и действием, вот что там , было. Нарвались на засаду, чуть было без скальпов не остались.
— Обычные издержки, малыш, толпа непостоянна. Когда занавес пошел вверх, никогда заранее не знаешь, что будет.
— Не хочу показаться невежливым, сэр, но все это пустые слова.
— Надо же, — сказал он, забавляясь моим нахальством. — Молодой человек изволит сердиться. Ну и какие же слова показались бы вам весомыми, мистер Роули?
— Такие, от которых есть польза. Чтобы не повторять ошибок.
— Мы не сделали никаких ошибок. Мы выступили перед паршивой аудиторией — вот и все. Но в жизни иногда везет, а иногда нет.
— Ни при чем тут никакое везение. Мы все сегодня сделали не так и поплатились.
— А по-моему, ты сегодня был великолепен. Если бы не та бутылка, успех потянул бы на четыре звезды.
— Если бы не костюмчик. Если честно, зафигачил бы я его куда подальше. В жизни не видел такого безобразия. Не нужно нам «не от мира сего». У нас весь номер такой, так чего еще сбивать народ с толку, наряжать меня, будто какого пай-ангелочка. Это же злит. Это же будто мы сразу говорим, что я их лучше.
— Ты действительно лучше, Уолт. Никогда не забывай об этом.
— Может, оно и так. Но если им дать это понять, нам крышка. Они же настроились против меня, когда я еще и не начал.
— Костюм тут ни при чем. Они были пьяные, набрались до бровей. Такие косые не смотрят, в
. чем ты.
— Мастер, вы самый лучший учитель на свете, а сегодня я вам еще и жизнью обязан, однако в данном конкретном случае вы ошибаетесь — как всякий простой смертный. Костюмчик ваш дерьмо. Больше я его не надену, орите сколько хотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85