День клонился к вечеру, и решимость Анни исчезала с такой же скоростью, с какой росло чувство голода. Чтобы хоть чем-то занять мысли, она попыталась вспомнить все укромные места в джипе, где мог бы заваляться «Сникерс». Анни уже обшарила отделение для перчаток, заглянула под сиденья и пришла к выводу, что батончик стащил Маллен. Это доставило ей еще несколько приятных минут. Анни провела их в размышлениях о том, как она его за это ненавидит.Вдруг Анни увидела узкую лодку, плавно скользящую по воде. Она почувствовала, как натянулись ее нервы, и встала. Фуркейд подогнал пирогу к причалу, неторопливо привязал ее и ступил на берег. На нем была черная футболка, облегавшая тело как вторая кожа, и джинсы, заправленные в охотничьи сапоги. Ник смотрел на нее без улыбки.– Как ты нашла это место? – спросил он.– Я была бы никуда не годным претендентом на место детектива, если бы не смогла раздобыть твой адрес. – Анни зашла за кресло и положила руки на его спинку. – Я хочу посмотреть то, что есть у тебя по этому делу.Фуркейд кивнул:– Хорошо.– Но прежде ты должен знать, что это никак не меняет моего отношения к тому, что произошло в пятницу вечером. Если ты все устроил ради этого, скажи сразу, и я уйду.Ник внимательно посмотрел на молодую женщину. Пальцы одной руки крепко вцепились в полу джинсовой куртки. Вне всякого сомнения, у нее с собой маленький «сигзауэр». И он не винил ее за это.Фуркейд пожал плечами:– Ты видела то, что видела.– Мне придется давать показания. Это тебя не бесит? Это не заставляет тебя… гм… скажем, подложить змею мне в машину?Ник наклонился и легонько потрепал ее по щеке.– Если бы я решил навредить тебе, дорогая, я бы никогда не доверил это ни одной змее.– Мне следует облегченно перевести дух или начинать всерьез опасаться за свою жизнь? – Фуркейд промолчал. – Я тебе не доверяю, – призналась Анни.– Я знаю.– Если будешь снова вести себя как псих, как это было у меня дома, я уйду, – пригрозила Анни. – А если мне придется тебя пристрелить, я это сделаю.– Я тебе не враг, Туанетта.– Надеюсь, это правда. У меня сейчас врагов хватает. И все из-за тебя, – подчеркнула Анни.– А кто сказал, что жизнь – это игра по правилам? Только не я, черт побери.Фуркейд развернулся и пошел в дом. Анни он не пригласил, ожидая, что та сама последует за ним. Они прошли через маленькую гостиную, мрачную и неухоженную. А кухня предстала полной противоположностью – чистая, сверкающая, выкрашенная светлой краской и крошечная, словно корабельный камбуз. На стенах не оказалось никаких украшений. На подоконнике за раковиной в ящике росли петрушка и укроп.Фуркейд подошел к раковине, чтобы вымыть руки.– Почему ты передумала? – поинтересовался он.– Ноблие снял меня с патрулирования, потому что мои коллеги ведут себя совершенно по-идиотски. Насколько я могу догадаться, на твое место он меня назначить не собирается. Так что, если я хочу заниматься этим делом, только ты можешь мне помочь.Ник не посочувствовал ей и не стал расспрашивать подробно о стычке с коллегами. Это было проблемой Анни, и его не трогало.– Попроси, чтобы тебя перевели в другой отдел. – Он развернулся и вытер руки о белоснежное полотенце. – Будешь весь день читать отчеты, изучать донесения.– Посмотрим, что я смогу сделать. Все зависит от шерифа.– Не будь пассивной, – резко бросил Фуркейд, – проси то, чего тебе хочется.– И ты считаешь, что я вот так просто все и получу? – Анни рассмеялась. – Ты точно прилетел с другой планеты, Фуркейд!Его лицо стало суровым.– Если ни о чем не станешь просить, то ничего и не получишь, Туанетта. Тебе лучше побыстрее усвоить этот урок, если хочешь стать детективом. Люди никогда просто так не расстаются со своими секретами. Тебе придется просить, тебе придется спрашивать, тебе придется копать.– Я знаю. Сегодня я говорила с Донни Бишоном. Фуркейд удивился: – И что?– Он похож на человека, который не в ладах со своей совестью. Но, возможно, тебе не хочется об этом слышать.– Интересно знать, почему?– Он заплатил за тебя залог, а это сотня тысяч баксов. Фуркейд засунул пальцы за пояс джинсов.– Я говорил это Донни, повторю и тебе – он купил мне свободу, но не меня самого. Никто не сможет меня купить.– Что-то новенькое для полицейского из Нового Орлеана.– Я больше не работаю в Новом Орлеане. Я там не прижился.– Я вычитала в библиотеке совсем другое, – заметила Анни. – Если верить газете «Таймс пикайюн», ты был продажным копом. На тебя потратили немало чернил. И ни у кого не нашлось ни одного доброго слова в твой адрес.– Прессой легко манипулируют влиятельные люди. Анни поморщилась:– Ну да, конечно. Именно такие замечания и заставляют всех предполагать, что ты не в своем уме.– Окружающие могут думать, что им угодно. Я знаю правду. Я живу честно.– И какова же твоя версия правды? – чуть нажала на него Анни.– Правда заключается в том, что я слишком хорошо делал свою работу, – наконец произнес Ник. – И я совершил ошибку, борясь за справедливость там, где ее попросту не существует.– Ты на самом деле избил того подозреваемого?Фуркейд промолчал.– Ты действительно подложил улику?Он лишь чуть наклонил голову, потом повернулся к ней спиной и достал из шкафчика сковородку с длинной ручкой.– Я жду ответа, детектив. Я должна знать, с кем я имею дело, Фуркейд, и я уже тебе сказала, что в настоящий момент не склонна доверять людям.– В расследовании доверие никому не нужно, – парировал Фуркейд, достав разных овощей и вооружившись ножом устрашающих размеров.– Но для меня это очень важно, – настаивала Анни. – Ты подложил кольцо в стол к Ренару?Он поднял голову и, не мигая, уставился на нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144