Но мальчик приходил в такой восторг, что сердиться было просто невозможно. Тем более что подучил его Кон.
– Чтобы развлечь? – уточнила Ванесса. – Или чтобы вызвать раздражение у вас?
– Всегда последнее, – лаконично ответил виконт.
– Может быть, его обижало то обстоятельство, что опекуном оказались вы, а не он сам?
– Именно так.
– А нельзя было проявить чуткость и передать опеку ему, пусть даже и неофициально?
– Нельзя.
– О Господи. – Ванесса склонила голову и посмотрела осуждающе. – Вы и вправду жесткий, необщительный человек. И все же мне кажется, что вражда не имеет серьезных оснований. Но вы упорно требуете, чтобы соперник уехал из родного дома. Неужели не чувствуете ни капли сострадания?
– Миссис Дью, – виконт сжал руки за спиной и слегка наклонился к упрямой собеседнице, – жизнь не столь проста, как, судя по всему, кажется вам. Так, может быть, лучше воздержаться от советов хотя бы в тех делах, о которых вы ровным счетом ничего не знаете?
– Напротив, жизнь нередко оказывается даже проще, чем мы льстиво ее представляем, – заметила Ванесса. – Но если полагаете, что мне следует ограничиться собственными делами, то, пожалуй, я так и сделаю. Где похоронен мой прадед?
– Вон там.
Виконт повернулся и показал. Оба направились к могиле. Ванесса прочитала высеченное на надгробии цветистое восхваление заслуг покойного графа.
– Интересно, – задумчиво произнесла она, – что бы он сказал, увидев в своем поместье потомков отвергнутого сына и той женщины, которую так и не захотел принять.
– Жизнь непредсказуема, – загадочно произнес виконт.
– Все оказалось настолько тщетным, – продолжила Ванесса, – болезненные ссоры и конфликты, страдание и одиночество. И в итоге мы все равно здесь, но столько драгоценных лет потеряно даром!
Глаза наполнились грустью. В одном Кон, несомненно, прав: глаза действительно чудесные, даже когда не смеются.
– А где похоронен Джонатан?
Виконт подвел к самой свежей могиле. Надгробие выглядело безупречно чистым, трава вокруг была коротко подстрижена. Даже самый придирчивый глаз не заметил бы ни единого сорняка. Кто-то даже посадил ранние весенние цветы. Подснежники уже раскрыли свои хрупкие колокольчики, а крокус задиристо высовывал из земли листья-стрелки.
Кто-то не жалел усилий ради красоты. Наверное, Кон.
– Жаль, что мне не довелось знать мальчика, – тихо проговорила Ванесса. – Очень жаль. Думаю, я полюбила бы его.
– Относиться к нему иначе было невозможно, – заметил Эллиот.
– А на брата любовь не распространяется? – Ванесса повернулась и пронзила его острым взглядом. – Может быть, если бы вы нашли в себе силы засмеяться над попытками уколоть вас всякий раз, когда он подучивал Джонатана спрятаться, можно было бы повеселиться всем вместе и остаться друзьями? Может быть, вам просто недостает чувства юмора?
Нет, это уж слишком!
– Чувства юмора? – почти закричал виконт. – В выполнении самых серьезных обязательств? В общении с мошенником? В защите интересов невинного слабоумного мальчика? А также, полагаю, в общении с назойливой, бесцеремонной особой?
– Назойливая, бесцеремонная особа – это, конечно, я? – уточнила Ванесса. – Видите ли, просто не смогла позволить вам драться, даже не попытавшись остановить. Ну а сейчас всего лишь хотела подсказать способ сделать жизнь легче и счастливее. Константин хотя бы постоянно улыбается, несмотря на то что нередко улыбка выглядит насмешливой. А вы никогда не улыбаетесь. Если будете все время хмуриться, то скоро на лбу появятся некрасивые морщины.
– Улыбаться! – возмущенно повторил виконт. – Что ж, теперь, кажется, и я начинаю понимать величайший секрет жизненного успеха. Улыбайся, и все будет прекрасно, даже если ты последний мошенник. Да, мэм, немедленно начну улыбаться. Спасибо за совет.
И он улыбнулся.
Ванесса вновь склонила голову и пристально посмотрела.
– Нет, это не улыбка, – заключила она. – Скорее, злая гримаса. Сейчас вы похожи на волка. Правда, где-то я читала, что волки – самые нежные и заботливые звери. Но вы уже дважды назвали Константина мошенником. Всего лишь потому, что он пренебрегал вашим опекунством и учил Джонатана подшучивать над вами? Потому что проигнорировал ультиматум и остался здесь до нашего приезда? Мошенник – слишком сильное слово для характеристики подобных действий, не так ли?
– Желательно знать, мэм, чьим словам можно доверять, а чьим нельзя.
– Доверять, разумеется, следует вашим словам? – уточнила Ванесса. – Я должна на слово поверить, что кузен – мошенник? И следовательно, поставить под сомнение все, что говорит он? Но у меня нет причин верить вам и не верить ему, милорд. Предпочитаю собственные наблюдения и собственные выводы.
– Полагаю, нас давно ожидает завтрак, мэм, – сменил тему виконт. – Может быть, пора вернуться домой?
– Да, наверное, – вздохнула Ванесса. – Ах, Господи, я же без перчаток! – Она дотронулась до волос. – И без шляпы. И что только вы обо мне подумаете?
Эллиот тактично промолчал.
Итак, его заподозрили в отсутствии чувства юмора…
Неужели, спрашивал себя виконт, шагая по аллее старинного парка, секрет успеха в том, чтобы на каждом углу сыпать анекдотами и хохотать, словно гиена, даже если не смешно?
Неужели ради симпатии окружающих необходимо опуститься до такой степени, чтобы, подобно Кону, расточать фальшивое обаяние?
Глава 8
Эллиот задержался в Уоррен-Холле еще на три дня, а потом вернулся домой, в Финчли-Парк. Именно в это время он всерьез задумался о женитьбе на мисс Маргарет Хакстебл.
Сестры оказались воспитаны значительно лучше, чем виконт опасался поначалу, однако все равно отчаянно нуждались и в светской лакировке, и в соответствующих новому статусу знакомствах и связях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93