Услышав похвалу Мэдлин, девушка вспыхнула и улыбнулась.
Мэдлин казалась не очень несчастной.
И если он оказался совершенно неспособным выказывать ей свою любовь словесно или выражением лица, он пытался возместить это по ночам. Она действовала на него как наркотик. Он пристрастился к этому наркотику задолго до их приезда в Данстейбл-Холл.
Но то была потребность не только в личном удовлетворении. В нем жила не менее сильная потребность любить ее, сделать так, чтобы ласки и для нее превратились в прекрасные и совершенные переживания. И его главное утешение, главная надежда в течение первых дней их семейной жизни заключались в том, что это ему в основном удавалось. Она почти так же, как и он, наслаждалась любовными играми и училась приумножать и свое наслаждение, и его.
Если бы только он мог прошептать ей что-нибудь! Но он не мог, поэтому и не стал размышлять об этом. В целом его семейная жизнь устраивалась значительно лучше, чем ему казалось в день свадьбы.
Хотя, конечно, оснований для радости не было. После того как они прожили дома неделю, она сообщила ему с вызывающим видом, что не забеременела.
– Ну что ж, – сказал он, скрывая разочарование, – кажется, вам не стоило выходить за меня, Мэдлин. Вы могли выскользнуть из этой сети и остаться свободной.
– Я вышла за вас не поэтому, – возразила она.
– Почему же?
– Не знаю, – ответила она, помолчав. – Возможно, из неосознанного желания быть наказанной.
Нет, особой гармонии в их браке не было. Только хрупкий мир.
Он много времени посвящал осмотру своего поместья; он ездил вместе с управляющим, расспрашивая его о том, как ведется хозяйство. Хотя он и жил дома до двадцати шести лет, отец никогда не разрешал ему помогать в делах имения. Его неосведомленность в этих вопросах была почти полная.
Постепенно он выяснил, что условия, в которых живут его работники, плата, которую они получают за свой труд, просто плачевны. У арендаторов накопилось множество жалоб, на которые никто не обращал внимания. Неотложных дел было очень много. Но первые недели он только смотрел и слушал, не делая никаких поспешных выводов и решений, которые со временем могли бы оказаться гибельными.
Он совсем забыл, что за пределами его владений существует целый мир. Во времена его отца другого мира как будто не существовало. С соседями почти не общались, поскольку все они рано или поздно признавались безбожниками. Алекс и ему было не с кем играть в детстве, кроме как друг с другом. Любой ребенок, с которым они могли бы поиграть, только совратил бы их с пути истинного.
Поэтому ему показалось довольно странным, что их пригласили на обед и на вечерний прием в дом мистера Хупера, процветающего землевладельца, чьи владения соседствовали с его владениями на западе. После спора о границах владений, имевшего место двадцать или около того лет тому назад, Хупера вычеркнули из списка знакомых.
– На завтра мы приглашены на обед к нашим соседям, – сказал он Мэдлин, войдя в ее утреннюю гостиную, где она писала письма.
– Вот как? А я уже начала было задаваться вопросом, есть ли у нас вообще соседи, хотя в прошлое воскресенье в церкви народу было очень много.
– Мой отец почти ни с кем не общался, – пояснил он. – Возможно, они думают, что и я такой же. А может быть, так оно и есть.
– Нет, вы не такой, – возразила молодая женщина. Потом проказливо улыбнулась – он нечасто видел у нее на лице такое выражение, когда она смотрела на него. – Тессу, верхнюю горничную, которая немного хромает, застали у конюшен вчера вечером, она целовалась с одним из конюхов. Миссис Кокинз сообщила мне, что обоих слуг уволили тотчас же.
– Хм! – отозвался он смущенно. – Я, без сомнения, пожалею о том, что вступился за них.
– Сегодня утром вы сказали мистеру Кокинзу, что они должны остаться и получить разрешение обвенчаться. По тому, как миссис Кокинз рассказывала мне эту историю, я поняла, что во времена вашего отца, Джеймс, подобные скандальные происшествия считались недопустимыми.
– Ну, – ворчливо отозвался он, – этот человек – хороший конюх.
– А, это объясняет вашу снисходительность, – проговорила она. – Сегодня утром я получила письма от Анны и Аллана Пенворта.
– Пенворта? – нахмурился он. – Он что же, пишет вам? Разве он не знает, что вы вышли замуж?
– Разумеется, знает. Иначе с какой стати он послал бы свое письмо сюда? В прошлом году мы часто переписывались. Он пишет, что ходит на своей искусственной ноге до тех пор, пока весь не покрывается синяками. – Она засмеялась. – Нет, вы только вообразите! Я обручилась с ним, полагая, что он будет нуждаться во мне до конца дней своих. Он просто чудо! Он пишет, что, вероятно, приедет в Лондон на следующий сезон.
– Ну и что же, вы туда не поедете.
– Я и не собираюсь, – ответила она. Потом нахмурилась. – Почему вы так смотрите на меня?
– Если вы думаете, что я потерплю, что вы переписываетесь с вашим прежним поклонником и намереваетесь встретиться с ним, – сказал он, – вы плохо меня знаете, Мэдлин. Вы можете жалеть о том, какого мужа вы выбрали, но выбор уже сделан.
Она отбросила гусиное перо, брызнув чернилами на наполовину исписанный лист бумаги, лежащий перед ней на секретере, и вскочила.
– Что вы хотите сказать? – воскликнула она. – Что мы с Алланом обмениваемся любовными посланиями? Что я обмениваюсь подобными посланиями с полудюжиной других мужчин? Или с дюжиной? Что я собираюсь тайно встречаться с ними со всеми? Как вы смеете говорить мне такие вещи!
– Вы всегда были неисправимой кокеткой, – сказал он. – Не знаю, с чего это я стал бы ожидать, что теперь вы изменились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104