Это было просто физически невозможно. Она чувствовала его сильную и теплую руку на своей руке. И эти воспоминания.
Он намеренно возбуждал ее. Искушал. Старался соблазнить. Он распутник, как сказал Эрнест. И она должна была это знать, даже если бы ей этого не говорили.
— Не думаю, чтобы какой-нибудь рыцарь, достойный этого звания, привел сюда свою даму на тайное свидание, — сказала она. — Вы опошляете кодекс чести, милорд.
— Диана, вы были замужем, разве физическая сторона брака опошлила ваши отношения? Вы едва ли создаете привлекательную картину брака, моя дорогая. Думаю, я правильно поступал, всю свою жизнь держась от него подальше.
Ее спас гнев, она чувствовала, как он закипает внутри ее, готовый выплеснуться наружу.
— Вы не смеете шутить над моим браком, сэр. Не смеете. Я всеми силами буду защищать память Тедди. И хотя смешно нападать на вас, потому что вы мгновенно одолеете меня, я сделаю это, сэр, сделаю, если вы скажете еще одно мерзкое слово о нем или нашем браке.
Он наконец отпустил ее руку, но лишь для того, чтобы взять ее за плечи.
— Простите, — сказал он. — Я искренне сожалею, Диана. Я дразнил вас. Это не значит, что я не уважаю Тедди, которого я помню как искреннего и доброго человека. Я не хотел неуважительно говорить о вашем браке. Я убежден, что вы будете верной и любящей женой любого человека, которого выберете себе в мужья. Вы простите меня?
Держа ее за плечи, он смотрел, как она борется с собой, она опустила глаза на свои выставленные вперед руки, готовые ладонями оттолкнуть его. Он хотел обнять и успокоить ее, но с трудом удержался. Черт, он обидел ее, а хотел лишь подразнить. И он чувствовал какое-то внутреннее неудобство оттого, что сочувствовал ей.
— Да, — ответила она.
Маркиз Кенвуд не понимал, когда ситуация вышла из-под его контроля. Он отвернулся и наклонился поднять какой-то гладкий камешек. Он бросил его в серебристую полосу воды, простиравшейся перед ними. А она наблюдала за ним, стараясь медленно и ровно дышать.
— Графиня так старается свести нас, — сказал он. — Я не спрашиваю, заметили ли вы. И слепой бы заметил. Вы пытались отговорить ее?
— Было бы бесполезно. Уж если моя свекровь забрала что-то в голову, то стадо диких слонов не переубедит ее. Она просто отмахнется от них.
— Вы хотите, чтобы она выбрала для вас кого-то еще?
— Мне не нужна чья-то помощь в таких делах, — ответила она. — Если я захочу другого мужа, я найду того, кто мне понравится.
— Мужа? — повторил он и, прервав свою захватывающую игру с камешками, посмотрел на нее. — А почему не любовника? Зачем так сразу снова вступать в брак?
У нее сжалось сердце.
— О, — сказала она, чуть не задохнувшись от вновь забушевавшего в ней гнева. — Полагаю, вы не прочь сыграть эту роль, милорд.
Это уже лучше. В своем негодовании она была неотразима. Он пристально посмотрел на нее.
— Должен признаться, — сказал он, — что меня мучают воспоминания. Я только хотел бы, чтобы их было больше, Диана. На несколько минут больше. Пять. Может быть, десять. Да, с вами почти наверняка десять. И они стали бы сладкими воспоминаниями.
Он уловил, как она неслышно ахнула, когда он шагнул к ней и провел пальцем под ее подбородком.
— Очень сладкими, Диана.
— И это все, что интересует вас в женщинах, не так ли? — сказала она. Она не вздрогнула, не отшатнулась, как он ожидал. Она стояла неподвижно и смотрела прямо ему в глаза.
— Создатель в мудрости своей разделил человечество на два пола, чтобы они могли заниматься любовью, — улыбнулся он, отвечая на ее взгляд. — А мы так часто отвечаем ему тем, что притворяемся, будто этого нет, или это неестественно, или нежелательно, чтобы так было. Да, мне нравится заниматься любовью, Диана. Я бы хотел заниматься любовью с тобой — постоянно. Каждое мгновение. Но это неподходящее время и место, не так ли? Всего лишь романтичное место. Подходящее только для поцелуев.
Она по-прежнему не отступала, хотя он еще ближе придвинулся к ней. И она по-прежнему смотрела ему в глаза. Когда он положил руки ей на плечи и провел пальцами по овалу ее лица, у него мелькнула мысль: интересно, что она собирается делать и о чем она думает. Ответит ли она на его поцелуй? Будет ли изображать мраморную статую? Или он должен опасаться одной или пары звонких пощечин?
Он не знал. Когда имеешь дело с Дианой, никогда не знаешь. И это было увлекательно. Она была потрясающе интересная женщина.
Он не знал ответа, когда его губы почти прикасались к ее губам и когда он перевел взгляд с ее губ на глаза. И он все еще не знал, прикоснется л и он к ее губам и узнает ответ или отступит и скажет какую-то банальность.
Обычно он безошибочно находил путь к совращению. С Дианой Ингрэм он не был уверен.
И… в этом было бесконечное очарование.
Она собиралась ударить его. Не важно, что она не сможет причинить ему боль, что он в минуту может одолеть, ее и, если захочет, проделать с ней невообразимые вещи Она хотела вложить в свой удар всю силу гнева и стыда от того, что ее влечет к распутному человеку, от унизительных воспоминаний, связывающих их. Она была готова ударить его. Но только когда он ее поцелует. Он медлил с поцелуем, совсем так, как в ту ночь медлил с… Но это не имеет значения. Она не ударит его, пока он не поцелует, иначе он опять заставит ее почувствовать себя дурой, заявив, что не имел никакого дурного намерения.
Сердце готово было вырваться из ее груди. Она чувствовала жар его тела. Чувствовала его запах. Такой дразнящий знакомый запах. От предчувствия груди у нее отяжелели и слабость овладела ее телом.
Лорд Кенвуд улыбнулся, глядя ей в лицо, закрыл глаза и вплотную придвинулся к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67