– Здесь так жарко, дорогая, – сказала она. – Пойдем погуляем со мной по террасе. Пусть люди посмотрят на нас, как мы улыбаемся друг другу и мило беседуем. Иногда такие вещи случаются, я знаю, и юная девушка, как правило, тут совсем не виновата. Улыбайся, дорогуша. Нам надо многое уладить сейчас.Дженнифер тем не менее в полной мере ощутила на собственной коже, что рука графини весьма напряжена. И еще Дженнифер заметила, что ее улыбчивая будущая свекровь в бешенстве, тогда как со стороны никто бы не подумал, что это так.Дженнифер улыбалась и видела, что взгляды гостей направлены на нее. Всех гостей. И это не было преувеличением.– Немного прохлады не помешает, – любезно, но не без усилий, сказала Дженнифер.Любовь моя. Любовь моя.Слова эти гулким эхом отдавались у нее в голове. * * * – Ну, моя воздушная фея, – говорил он, и его голубые глаза смеялись сквозь прорези золотой маски, – вы умеете выполнять желания?Саманта посмотрела на него с некоторой настороженностью. Какой бы веселой и беззаботной ни казалась она со стороны, как бы кокетливо ни болтала с несколькими воздыхателями сразу, она всегда чувствовала его присутствие. Это потому, что она любила Лайонела. Она видела, как он отсылает свою мать и тетю Агату в обеденный зал, и слышала, что он им говорит. Она понимала, что все это он устроил для того, чтобы пригласить ее на танец. Но для этого вовсе не надо было избавляться от дам. Лайонел и раньше танцевал с ней, и в этом не было ничего предосудительного. Но теперь, когда тети не было в зале, Дженнифер осталась одна. Правда, ненадолго. Уже в следующее мгновение она танцевала с графом Торнхиллом. Неужели Лайонел не увидел опасности? Разве не в его обязанность входило защитить Дженнифер от этого человека?– Дженни танцует с графом Торнхиллом, – сказала Саманта. – Она не решилась ему отказать, боясь показаться невежливой.– Ну разумеется, – бросив взгляд через плечо, согласился Лайонел.В его голосе не было ни удивления, ни раздражения. Можно было подумать, что все развивалось по его плану. Но такое предположение противоречило здравому смыслу. Он предупредил Дженни о том, чтобы она держалась подальше от Торнхилла, и заставил ее пообещать, что она больше никогда с ним не заговорит.– Вы, должно быть, дождаться не можете послезавтра, – бодрым тоном сказала Саманта.– Вы так считаете?Он смотрел на нее и улыбался так, как положено улыбаться даме, с которой танцуешь. И вальсировал он, удерживая свою партнершу на почтительном расстоянии. Никто, глядя на них со стороны, не смог бы заметить особого блеска в его глазах, того самого, что был в них, когда они вместе катались в лодке.– Не надо, – сказала Саманта. – Не смотрите на меня так.– Как я могу не смотреть на вас? И все же простите, если я вас расстроил.Саманта была на седьмом небе. Она влюбилась в него, сама того не желая, но чувство ее было глубоким и сильным. И он, казалось, разделял ее чувство. И все было бы хорошо, если бы… Если бы он не сделал предложение Дженни и не получил согласие. Возможно, это предложение было ему навязано, но так или иначе, он его сделал и теперь, как честный человек, обязан был его выполнить. Он поступал дурно, глядя на нее сейчас вот такими глазами. Он не имел права говорить с ней так, как он говорил. Лайонел поступал плохо как по отношению к Дженнифер, так и по отношению к ней, Саманте.За последние две недели она узнала Лайонела с неожиданной стороны. Она поняла, что как человек он не заслуживал доброго слова. Он был слабым и бесчестным. Она была обескуражена и задета своим открытием, но как бы ни было больно осознавать, что ее выбор пал на человека далеко не порядочного, она его любила. Любила таким, какой он был. И собиралась любить тайно всю оставшуюся жизнь, не унижаясь до того, чтобы обмениваться с ним любовными взглядами за спиной Дженни.Она не могла на это пойти.– Я сделал вас несчастной, – сказал он,– Да, – согласилась Саманта, глядя ему прямо в глаза. – Дженни – моя кузина и мой самый близкий друг. Она мне ближе, чем родная сестра. Я хочу видеть ее счастливой.– И я хочу того же, – сказал он. – Она мне не безразлична. Иногда… – Он отвернулся, и какое-то время они вальсировали молча. – Иногда нам приходится быть жестокими во благо тех, кто нам дорог. Иногда приходится делать людям больно, чтобы избавить их от другой боли, мучительной и долгой. Длиною в целую жизнь.Саманта не понимала, о чем он. Но странное дело, в душе у нее зародилась надежда.Он посмотрел ей в глаза по-прежнему с вежливой улыбкой на губах, вальсируя с отточенной элегантностью.– Если мы с вами бережем ее от боли сейчас, – сказал он, – значит ли это, что мы сможем прятать от нее правду всю оставшуюся жизнь? Вы искренне полагаете, что в дальнейшем, когда будет слишком поздно что-либо изменить, ей не станет еще больнее?Саманта подумала, что вот-вот упадет в обморок.– Правду? – переспросила она. – Какую правду?Он закружил ее – они миновали угол зала, ни слова не говоря. Но он продолжал смотреть ей в глаза, и ответ был там.– Но мы не можем ей сказать, – проговорила Саманта.– Я не могу. – Улыбка его поблекла на несколько кратких секунд. Казалось; он заглянул в самую глубину ее души. – Я джентльмен, Саманта. Джентльмен не может сделать такое даже ради того, чтобы предотвратить несчастье длиною в жизнь для троих людей.– Вы хотите, чтобы я?..Он хотел, чтобы она сказала Дженнифер, что любит Лайонела и он любит ее. Что только Дженни и помолвка, которая должна быть официально оглашена через два дня, стоят между нею, Самантой, и ее счастьем. О нет, только не это.– Нет, – сказала Саманта. – Нет, я не могу. Это дурно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73