Слово «четыре» она уже не услышала, просто потому, что Сэм его не сказал. Он рванулся следом.
– Мошенник! – крикнула Лидия на бегу. – Мошенник, мошенник, мошенник!
Она вложила в бегство все свои силы, но под первым же деревом была схвачена за подол. Ноги запутались и подкосились, мужская рука обвилась вокруг талии, и Сэм на ходу прижался к ней сзади всем телом. Толчок заставил Лидию окончательно потерять равновесие. Она повалилась вперед, крича: «Мошенник!»
Еще в падении Сэм попробовал повернуть ее лицом к себе. Еще бы, ведь он хотел опрокинуть ее на спину и навалиться сверху! Лидия поклялась себе, что не допустит
этого, как бы он ни старался. Они упали ничком, и Сэм пригвоздил ее к земле. Немного побарахтавшись, Лидия уронила голову в редкую траву.
– Дьявольщина… – глухо проговорила она.
Она не могла пошевелиться, колчан со стрелами уперся ~ей в лицо. Оба притихли, слышалось только их учащенное дыхание. Почва среди корней – йоркширский суглинок – была влажной и пахла сыростью. И еще рядом пахло Сэмом, чья щека прижималась сверху к макушке Лидии.
– Неприлично говорить «дьявольщина», – прошептал он. Широкая грудь Сэма ощущалась всей спиной как нечто
бугристое, твердое, его живот был в районе поясницы, а бедра давили на ягодицы.
– Позволь мне подняться, – тихо попросила Лидия. – Отпусти.
Ответа не последовало, только прядь волос соскользнула у него со лба, пощекотав ей висок. Волосы Сэма пахли лесом: сосновыми иглами и корой, – а кожа хранила аромат мыла, которым он умывался этим утром. Лидии запах был знаком: отец всегда заказывал для себя этот сорт мыла. Сэм Коди пах мылом ее отца, их домашним мылом, и это шло вразрез с тем, что с ними» сейчас происходило. Сквозь одежду Лидия ощущала, как твердеет его плоть. И он даже не пытался это скрыть! Он был в их доме гостем, был приглашен и принял приглашение, но он предъявлял на нее права, завоеванные на пустошах. Это попросту не укладывалось в голове.
Сэм подвинулся на бок и осторожно освободил Лидию от колчана с оставшимися стрелами. Потом вернулся в прежнее положение – нога его ухитрилась втиснуться между ее ног. Он повозился, устраиваясь поудобнее, и так же неторопливо втиснул рядом вторую ногу. Впрочем, что значит «втиснул»? Его мягкому нажиму невозможно было противиться. Потом он раздвинул ее ноги своими, насколько мог.
– Неприлично, правда?
– Чт-то?
Неприлично? Это было упоительно! Лучше, чем все самые смелые воспоминания. В этом было поистине неземное! блаженство! Кровь, казалось, вскипела в жилах, чего не случалось со времени пустошей.
– Я говорю, «дьявольщина». – неприличное слово для леди.
– А я его и не употребляю… почти, – пробормотала Лидия, уткнувшись лицом в землю. – По крайней мере не вслух. – Она еще немного подумала и почти простонала: – Ни с кем, кроме тебя!
– Я тоже до тебя его не употреблял. Хотя мне можно. Если так и дальше пойдет, знаешь, в кого ты превратишься, Лидди? В портового грузчика. Интересно, придется ли это по вкусу английским джентльменам.
– Позволь мне подняться!
– Не раньше, чем получу твои панталоны.
– Ты не можешь всерьез этого требовать!
– Отчего же, могу. И требую.
– Мне тяжело!
Это заставило Сэма чисто механически приподняться на локтях. Лидия уперлась ладонями в землю, оттолкнулась и извернулась, чтобы бросить через плечо возмущенный взгляд.
Это была ошибка, ужасная ошибка! Когда она изогнулась, ниже пояса по-прежнему крепко прижатая к земле тяжестью мужского тела, она испытала… Сэм был чертовски красив с этим своим загаром, широкими плечами и крепкой шеей, но дело было даже не в этом. Лидию обезоружил знакомый жар его тела, запах его разгоряченной кожи. Вдохнув его, она словно перенеслась на две недели назад, в пустоши. Ей захотелось тереться об него лицом, всем телом, чтобы пропитаться чудесным запахом желанного мужчины, прильнуть щекой к его плоскому, твердому животу и сомкнуть губы на его плоти.
Лидия облизнула внезапно пересохшие губы и снова прижалась лбом к земле. Не нужно было смотреть на Сэма, когда он так близко. Это поворачивало время вспять.
– Я хочу, чтобы ты уехал, и как можно скорее! – сказала она с отчаянием.
– Да – я не забыл, но проиграла ты, – напомнил Сэм и продолжал с большим жаром, чем можно было ожидать: – Ты портишь мне все удовольствие от выигрыша! Делаешь все, чтобы я почувствовал себя негодяем!
– А кто ты, по-твоему?
– Только в твоих глазах, потому что явился непрошеным гостем и выиграл твои панталоны. – Он хмыкнул. – Так кто же будет их снимать, ты или я?
Не удержавшись, Лидия снова покосилась через плечо и сердито вздохнула. Во всем этом была какая-то чудовищная несправедливость! Сэм обошел ее по всем статьям. Нужно было выкручиваться, но она не знала как.
– Дипломаты так себя не ведут, – укорила она, так ничего и не придумав.
– Я веду.
– Ну, значит, ты прославишься в веках!
Сэм приподнял кисть ее руки, как делают, собираясь галантно приложиться к ней губами. Но он лишь отстегнул на запястье кожаный ремешок и один за другим начал снимать с пальцев наконечники. На губах его появилась легкая улыбка.
– Ты, конечно, шутишь, Лидди…
Она опять на него покосилась. В тени дерева, под которым они лежали, глаза Сэма были темнее обычного и казались двумя бездонными колодцами с водой насыщенной синевы, намного синее, чем голубизна августовских небес.
– А шутишь ты, потому что не знаешь, как обстоит дело. В американской дипломатии есть одна давняя традиция, она берет начало еще со времен Бенджамина Франклина., Стоит нам, дипломатам, ступить за пределы американских границ, как мы совершенно дичаем и втайне совершаем всевозможные предосудительные поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122