- Смотрите на иконы, на углище и успокойтесь, - сказал ему хозяин. Теперь вступает челеста, - и заиграл на челесте, продолжая трогать колокольные нити: - Пожар, колокола, иконы и челеста. Скерцо...
Тут все захлопали.
- Углище привезено с настоящего пожара. Это не подделка.
Тут все еще громче захлопали.
- Если вы думаете, что я продавщица, то вы ошибаетесь, - сказала Скачкову Регина. - Я ихтиолог.
- Но я вовсе... Но почему... - начал было Скачков на пределе правдивости.
Регина засмеялась.
- Ладно. Про меня все так думают. Виновата моя сильно ослабленная сенситивность. Но я умею угадывать желания и что-нибудь для вас сейчас устрою. - Регина оттолкнулась от него и пошла вниз по лестнице.
Константин Леонардович подождал, пока под ее ногами отскрипели ступени, и заиграл новое сочинение. Для пожара, икон, колоколов и челесты.
- Андантино.
Когда все спустились в люстровую и расселись, Алоис возле женщины, цветом одежды и гримом напоминающей свежий синяк, Константин Леонардович показал коллекцию вееров, которую он выменял на коллекцию игральных карт. Он доставал веера из комода. Все пустились их рассматривать.
- Эх, Андрюша! - выкрикнул Алоис. В руках у него было два веера. - Мы неотвратимы! Мы орлы! - и укрылся в бело-розовой веерной пене.
Скачков воспринял его выкрик как призыв о помощи, шагнул было вперед, но кто-то тихонько потянул его за рукав - это была Анна. Рядом улыбалась Регина.
- Тс-с, - Анна приложила палец к губам. - Следуйте за мной...
В большой комнате Анна сказала:
- Регина уверяет, что вы умираете - есть хотите. Регина не ошибается. Ей бы в уголовном розыске работать, а она морских червяков потрошит. Анна намазала кусок хлеба маслом, положила на него толстый кругляш колбасы. - Ешьте. Да не смущайтесь. Я медсестра. Помогаю Константину Леонардовичу. Сегодня литературный день. Как правило, тихий. На литературном всегда больше женщин. Чаще читают сказки. И про любовь. Бывает ничего. А когда музыка, как ни странно, больше мужчин. На пластических формах - там парни. Там иногда дерутся. Константин Леонардович смотрит: кому нужно, прибавляет лекарств, кому назначает поделать уколы. Кому психотерапию, гипноз. Если пугает клизмой, значит, в порядке.
- А Регина-то чем больна? - со вкусом чавкая, спросил Скачков.
Анна посмотрела на него усталым взглядом прачки. Убрала прядку со лба.
- Регина очень хорошая. Ей-то, глупой, все равно, а вот вы, мужики, сразу начинаете относиться к ней хуже. Сволочи вы. - Из кастрюли побежала вода, на плите варилась картошка. Анна отвлеклась на кухонные свои дела.
"Психушка какая-то, - подумал Скачков. - Еще не поздно денег занять и в ресторан вскочить". Он бы смылся. Он даже двинулся к выходу. Но в дверях красной комнаты встала красная женщина. Она ждала, улыбаясь улыбкой жужелицы. Скачков подмигнул ей и, дожевывая бутерброд, подошел к роялю. За роялем сидел тот мужик, что ел консервы из банки. Мужик ткнул пальцем в клавиш "соль".
- Идут, - сказал.
- Кто?
- Тихие. Я им пьесу читать буду. А вы "каменный гость"?
- Почему "каменный"?
- Тут так говорят: или "каменный гость", или "колун".
- Вообще-то я инженер...
Оба они с доверием подмигнули друг другу. "Эх Алоис-Алоис, - опять подумал Скачков, - продал меня как барана. Ну ничего, я тебе тоже что-нибудь такое устрою".
Из люстровой, обмахиваясь старинными веерами, вышли дамы. За ними обособленно шел мужик с головой то ли быка, то ли борова. Скачков прозвал его свиноцефалом. И еще один, напоминающий что-то морское, но нехорошее. Алоис и доктор шли последними. Скачков для себя отметил, что Алоис в этой компании выглядит импозантным и умным, и это ему нравится.
К Скачкову подошла Регина, спросила, заморил ли он червячка, уселась за стол, посадила его рядом с собой. Взяла его за руку. Пальцы ее были теплыми, мягкими и тоже бескостными. И нещекотливыми - волосы.
- Читать он будет наверняка ерунду - фуфло. Все-таки хорошие вещи пишут профессионалы. А он то ли слябинги, то ли тюбинги. Что-то толстое, железное. Но рецензенты тутошние мне нравятся. Борются как за свое. Ты слово скажешь?
- Жратву отработать?
Регина засмеялась бескостно. Скачков отметил, что все здесь легко улыбаются и очень легко смеются.
- Ты уже отработал. В присутствии "колуна", а ты безусловно "колун", мы острее мыслим, импровизационнее. Ты для нас подсознательно как бы начальник отдела культуры. А мы, тоже подсознательно, как народные артисты.
В дверях красной комнаты все еще стояла красная дама - черно-багровый ее силуэт.
- Старая девушка, - сказала Регина. - Мечтает отдаться и сохранить девственность для следующего раза. Причина ее болезни в том, что она не может выбрать, с кого начать.
- То есть... Ты хочешь сказать, что все здесь собравшиеся...
- Психи, - сказала Регина.
Скачков почувствовал острую кисло-сладкую изжогу. Кто-то засмеялся. И все засмеялись. Смеялись долго, может быть пять минут.
Усевшись за стол, Константин Леонардович поправил малиновый галстук, пощелкал пальцами, призвал своих гостей успокоиться, расслабиться, но все же сосредоточиться.
- Постигать продукт литературного озарения следует так же, как мы постигаем все явления природы: реки, скалы, деревья, лошадей - во всей их цельности, с восхищением и трепетом. Пожалуйста, начинайте.
- Гений и Дурак, - сказал автор.
- Гений кто? - спросила девушка-свечечка.
Автор повторил:
- Так называется: "Гений и Дурак". Драма. Вернее, экспликация к драме. Не нужно объяснять про экспликацию?
Мужик-свиноцефал оскалил крупные зубы.
- Ты объяснял давеча.
- Тогда начинаю. "Гений и Дурак". Экспликация. Картина первая.
1 2 3 4 5 6 7