Если отношение к новобранцам на пересыльных пунктах было просто наплев
ательским, то есть абстрактно унизительным, то по прибытии в учебку он ср
азу же ощутил, что такое настоящее унижение.
Все полгода отправок, пересылок, учебы его внутреннее второе «Я» жило ил
и, вернее, прозябало в состоянии какой-то парализующей апатии. Сил на то, ч
тобы защищаться, не было и в помине; это существо, только все более и более
сжималось под плевками и оплеухами, которыми его щедро потчевала новая с
олдатская жизнь, и какими-то медленными, но упорными витками заворачива
лось в непробиваемую скорлупу безразличия. Если бы к нему в том состояни
и подошли незнакомые люди и стали бить, то он просто бы лег наземь, закрыл
голову руками и ждал. Пока от него не отстанут или не убьют.
И вот, придя в роту, где предстояло служить до конца, до дембеля, он столкну
лся с сильным человеком, который как-то совершенно незаметно разбил эту
скорлупу.
На второй день пребывания во взводе гора, подойдя к Саше, молча забрал вен
ик и, сунув его дневальному, отвел в угол, где обычно отдыхала «великолепн
ая пятерка». Там он, угостив сигаретой с фильтром (а молодым еще не успели
и обыкновенных выдать) и чаем, минут двадцать запросто поболтал с ним о то
м о сем Ц ну прямо как на гражданке. Потом к ним присоединился Братусь, по
началу одним своим видом приводивший Сашу в ужас Ц огромный, под метр де
вяносто, угрюмый детина Ц и, как всегда молча, между прочим положил перед
ним початую пачку печенья. Это уж и вовсе было нечто невиданное.
Болтали о разных пустяках, земляками они считались чисто номинально Ц о
дин из Донецка, другой из Ворошиловграда. Да и говорил-то в основном Саша,
а тот Ц в своей традиционной манере, привалившись к спинке кровати, полу
лежа, Ц лишь внимательно слушал.
Потом подошли остальные. Шурик сходу едко прошелся по бессмертному сюже
ту «Трех поросят», Братусь, буркнув что-то в ответ, убыл в неизвестном нап
равлении, а Гора, усаживаясь с Матаичем гонять нарды, как бы невзначай обр
онил, что Зинченко с этого дня закреплен за ним. В течение первого полугод
ия каждый прибывший в боевую роту молодой солдат закреплялся за одним из
старослужащих и как хвостик ходил за ним на всех операциях, а дедушка, в с
вою очередь, не только ему помогал, учил и вводил в курс дела, но еще и голов
ой отвечал за свою «почетную обязанность».
По этому поводу Гора добавил:
Ц Слушай, землячок, я сам чмырем не был и рядом не потерплю, так что напряг
ай головку Ц к счастью, не пустая Ц и въезжай в службу. Да, и на физо навали
сь, чтобы мне еще и твой пулемет таскать не пришлось… у меня своего дерьма
предостаточно. Понял? Прекрасно! И еще. Если хоть кто-то начнет тебя припа
хивать Ц посылай на х…, да понаглее. Не получится Ц мне скажешь. Врубился
? Свободен!
«Землячок», почувствовав, как к горлу подкатил предательский комок, опус
тил глаза и пробормотал:
Ц Спасибо.
Ц Пожалуйста…
В том, что это были не просто красивые слова, Саша убедился в тот же вечер.

Зайдя по какому-то делу в палатку первых взводов, он моментально нарвалс
я на резкого сержанта и через пару минут уже подшивал чужие подворотничк
и. Дедушка, оставаясь стоять над послушным душарой, с кем-то негромко пере
говаривался. Только с третьей фразы Саша уловил, что говорят о нем. Подняв
голову, он вдруг увидел Валеру; тот же, пожав плечами и бросив на ходу: «Ну, к
ак знаешь…» Ц вышел из палатки.
Через минуту он вернулся, правда, уже третьим. Впереди шел Гора. За ним Ц Б
ратусь. Голоса тут же, как по команде, смолкли. «Наставничек» подошел. Молч
а взял из Сашиных рук вещи и так же молча резким движением, швырнул их в ли
цо сержанту. Тот вызов не принял, а лишь испуганно попятился в угол, к сиде
вшим кружком дедам.
Ц Ну ты, борзота, полегче! Ц подал голос один из них.
Ц Да ну? Сюда иди… Ц Гора говорил тише и мягче, чем обычно, но в голосе поя
вились какие-то неразличимые, но достаточно ощутимые нотки, и Саше подум
алось, что если бы его так позвали, то он ни за какие посулы не сдвинулся бы
с места.
Ц Вы что, суки? Забыли, как в говне ползали? А? Напомнить? Ну, че припухли?
Ц А в ответ тишина! Ц констатировал Валерка.
Ц Тебе же, ур-род, я в следующий раз печень вырву! Т-тварь…
Сержант стоял, прислонившись к спинкам двухъярусных коек, и было видно, к
ак вверх-вниз конвульсивно дергаются его коленные чашечки.
Уже в палатке третьего взвода Гора раздраженно сказал:
Ц Саша… Я тебе в последний раз объясняю, что никто, понимаешь Ц никто, не
может тебя тронуть, а тем более припахать. Ты можешь выполнять распоряже
ния только тех сержантов, которые живут в этой палатке. Я что, не ясно в пер
вый раз объяснил? Что молчишь?.. Ладно, вали, давай…
Минут через пять к Саше подошел Матаич и, похлопав по плечу. Участливо ска
зал:
Ц Не обращай внимания, у него все и всегда обязательно Ц в последний раз
.
После этого случая все, похоже, забыли, что Саша Ц салабон. Особенно остро
он это чувствовал, наблюдая за жизнью попавших в другие подразделения с
воих бывших однокашников по учебке. Даже по сравнению с ребятами из перв
ых двух взводов его же роты он жил как старослужащий.
За первую неделю Саша успел немного сойтись с остальными сослуживцами и
особенно близко с Матаичем. Однажды, заступив в наряд, он почти два часа пр
оболтал в курилке с Горой. Именно после того разговора он вновь ощутил се
бя полноценным человеком.
В тот вечер Гора поведал ему о событиях полугодовой давности, и Саша пора
зился, как похожи были их ощущения на первых порах службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45